Чаша за гроши там народ сзывает,

Не звучит труба громогласно в храмах

Из самшита, и там не извергают

Шума органы;

Там законовед тяжб не разбирает

70 Средь сограждан, врач не берет зловещих

Денег, не теснит там народа некто

С бритой макушкой;[302]

Там живут везде без сутяжных денег,

Множеству они принесли погибель,

Ссоры, ложь, войну и убийства всюду

С кознями сея.

Как бы счастлив был род людской, когда бы

Умеряем был он таким законом!

Но летят, узды никакой не зная,

80 В мире злодейства.

5. К Аполлону, изобретателю искусства поэзии, чтобы он с лирой пришел от италийцев к германцам[303]

Феб, кто волшебство изобрел кифары,

Геликон оставь ты любимый с Пиндом

И приди, — тебя призываем, — с песней

В наши пределы!

Ты велишь спешить радостным Каменам,

Им, сладчайшим, петь под холодным небом.

Ты приди под звон певчих струн, увидеть

Дикую землю!

Варвар, кто рожден грубым и суровым

10 Был отцом, не знал красоты латинской,

Ныне должен быть научен тобою

Песен сложенью,

Как Орфей, кто пел для пеласгов песни,

Дикие за ним звери шли и лани,

И пошли за ним, — высоки, — деревья

Тронувшим плектры.

Быстрый, ты сумел через ширь морскую

Радуясь придти из Эллады в Лаций,

Муз ведя, чтоб там проложить дорогу

20 Всюду искусствам.

Наших, просим мы, пожелай пределов,

Как когда-то ты к италийцам прибыл;

Варварская речь да исчезнет, чтобы

Мрака не стало.

6. К Августину из Оломоуца, пока он истощался у девицы[304]

О твоем возвращении

Быстрых с благостью их всех я молю богов

Ныне всеми молитвами,

Чтоб Юпитер, в златом небе присутствуя,

Не ярился бы молнией,

Не побил бы борозд градом безжалостным,

Иль хотя б не лишал нас дней

Ясных, и не облек, их похищая, тьмой,

Бесконечность дорог творя

10 И тропинки тебе непроходимые.

Но громов не боишься ты,

И к Паллады в тебе страха эгиде нет,

К коням вздыбленным Марсовым,

Пусть бесились бы те в прахе кровавых битв.

Презиратель богов, страшись,

Чтоб Фортуна, бродя, вдруг не нагрянула!

И никто безнаказанно

Из людей не презрит волю богов небес;

И не гнев ведь Юпитера,

20 И ни Марс, кто страшней, ни из богов иной

Трои гордой не погубил,

Не разрушил Пергам в царстве Приама, но

Та, звезды совершеннее,[305]

Кто в негодном суде блещет Парисовом.

Эх, пастух легкомысленный,[306]

Как бы вновь не пришел, раненный в нежное

Сердце, жаром горя чужим,

Позабыв, как пылал прежде когда-то он.

7. К Фебу в каникулярное время[307]

Наконец слабей, средь лучей блестящих,

Выйди и свой лик, воссиявши кротко,

Скрой и жар умерь, что пылал недавно

В небе высоком!

Треснула земля перед тем иссохнув

В зное лютом, та, что была спокойной,

Жаждая дождя, и в реках не стало

Токов прохладных.

Яростного Льва ведь взошло созвездье

10 Жаждущее и Фокион[308] горячий,

Месяцы теперь принесут болезни, —

Гиблое время.

Сильным жаром весь накаленный, пышет

Путь воздушный, все улеглись порывы

Кочевых ветров, и глухие смолкли

Рокоты моря.

Сохнут все поля, пашня жаждет влаги,

Созревает Вакх на иссохших лозах,

Путь закрыв пока Аквилону, держит

20 Тучи Юпитер.

Кто передо мной расстелить сумеет

Скифии поля, где свирепый холод

Стынет, и в брегах недвижимы реки,

Скованы льдами?

Иль кто хладный даст средь снегов и ветра

Рейн росистый мне, чтоб напиться вволю,

Или Гебра[309] снег, иль в холодных Альпах

Место уделит?

В варварских краях Танаис[310] текущий

30 Вряд ли бы унял этот зной палящий,

Мой огонь и зной погасить чрезмерный

Вряд ли сумел бы.

Так ведите ж вы, милые Камены,

Под благую сень этой милой рощи,

Лиры где звучат, Аполлон прекрасный

Хорами правит,

Здесь услада мне средь лесов высоких,

Музы, я молю, от копыт Пегаса

Дайте воду мне,[311] оросите ею

40 Наши пределы!

8. К месту своего рождения[312]

Вакха средь холмов и холмов франконских

Некогда рожден, где в брегах высоких

Вьется Майн, струясь, одевая лесом

Выси под солнцем,

Здесь и Вакха я и Минерву часто

Воспевал своим барбитоном тихим,

Где в долинах мне отвечало звуком

Милое эхо.

Много значит, где кто на свет родился

10 И в каких местах он отцом воспитан,

И каким твое учредил наставник

Юное сердце.

Жизни круг моей настает четвертый,

Год сороковой в нем взаймы берется,

И подходит жизнь, коротка, ко брегу

В дальнем Гадесе.[313]

Как Панно, летя в колеснице быстрой,

С тройкою коней прямо в бездну мчится,

Так и жизнь моя, завершив ристанье,

20 К Орку несется.

9. К Меркурию, чтобы он кротко вел меня, окончившего жизнь, к полям Элизия,