Я выбралась из их тисков. Левая рука запротестовала, но больбыла не настолько сильной, чтобы превозмочь смущение. Нельзя сказать, что явышла изящно, но я хотя бы стояла в ногах кровати, глядя на двоих мужчин, а небыла зажата между ними, как колбаса в бутерброде. Черт с ним, с изяществом, мнебы одежду.

— Не бойся, Анита. Мы тебе ничего плохого несделаем, — сказал второй.

Не выпуская их из виду, я продолжала искать глазами одежду втускло освещенной комнате. И не видела. Единственным матерчатым предметом здесьбыла простыня, а они на ней лежали. Мне отчаянно надо было чем-то прикрыться,но двух рук для этой работы маловато, а стоять, прикрывая ладошкой пах, —это смутило бы меня еще больше, чем просто тут стоять. Вдруг стало непонятно,куда девать руки. Левая рука болела от плеча почти до кисти, по ней тянулсярозовый плоский шрам.

— Кто ты такой? — Голос у меня звучал с излишнимпридыханием.

— Я Мика Каллахан.

Голос был спокойный, ординарный, будто и не лежал он здесьсовершенно голый. Никто так легко не относится к наготе, как оборотни. Плечи унего были узкие, все в нем было изящно, почти женственно. Но мышцы видны былопод кожей, даже когда он отдыхал. Жилистые мышцы, не бугры. С одного взглядабыло ясно, что он силен, но если бы он был одет, это трудно было бы сказать. Иеще кое-что нельзя было бы сказать, будь он одет. Хотя все в нем былохудощавым, маленьким, грациозным, как бывают женщины, некоторые его части небыли ни маленькими, ни худощавыми. Казались несовместимыми со всем остальным.Как будто мать-природа попыталась возместить женственность облика гиперкомпенсациейв других отношениях. И то, что я заметила эту гиперкомпенсацию, бросило меня вкраску, и я отвернулась, пытаясь приглядеть за ними на случай, если они вдругвылезут из кровати, и не глядеть на них при этом. Трудно смотреть и не смотретьодновременно, но у меня получилось.

— Это Калеб, — сказал он.

Калеб перевернулся на спину и потянулся, как большой кот,обнаруживая при этом, если бы я еще не знала, что он тоже голый. Но я ужезнала. В пупке у него был другой пирсинг в виде гантели. Этого я еще не видела.

— Вот и познакомились, — сказал Калеб, и этаневинная фраза прозвучала как угодно, только не невинно. Что-то в егоинтонации, какой-то намек, когда он переворачивался, показывая себя мне,заставило ее прозвучать похабно. Я бы могла поспорить, что Калеб мне непонравится.

— Отлично, рада нашему знакомству. — Я все еще немогла сообразить, куда девать руки. — А что вы тут делаете?

— Спим с тобой, — ответил Калеб.

Краска в моем лице, почти ушедшая, вспыхнула снова. Калебрассмеялся, Мика — нет. Очко в его пользу.

Мика сел, согнув колено, чтобы прикрыть себя, и темзаработал еще пару баллов. Калеб остался лежать, хвалясь своим телом.

— В том углу есть халат, — сказал Мика.

Я проследила за его взглядом, и действительно — там былхалат. Мой халат — темно-бордовый, с атласной оторочкой, очень мужской, какдлинный викторианский смокинг. Когда я его подняла, то ощутила что-то тяжелое водном кармане. Я подавила желание повернуться спиной, надевая халат. Они ужевсе видели, так что вряд ли сейчас мне удастся проявить стеснительность.Завязав пояс халата, я сунула руки в карманы, и правая сомкнулась на моем«дерринджере» — то есть я решила, что он мой, раз в моем халате. Единственный,кто подумал бы оставить мне пистолет, это Эдуард, а он, насколько мне известно,сейчас даже не в этом штате. Но кто-то об этом подумал, и я была очень рада.Одежда есть, и оружие есть. Жизнь налаживается.

— Здравствуй, Мика Каллахан, приятно познакомиться. Ноимя не говорит мне ничего о том, кто ты.

— Я Нимир-Радж Клана Людоедов, — ответил Мика.

Я заморгала, пытаясь переварить эту пикантную новость.Теперь я уже не была смущена. Удивлена — да, начинала злиться — да, но несмущена.

— Я Нимир-Ра Клана Кровопийц, и я не помню, чтобыприглашала вас на мою территорию, мистер Каллахан.

— Ты не приглашала.

— Так какого черта ты здесь делаешь без моегоразрешения? — Первая злость послышалась в моем голосе, и я была этомурада. Когда злишься, проще делать любое дело, даже разговаривать с двумя голыминезнакомыми мужчинами.

— Меня пригласила Элизабет.

Тут уж злость подхватила меня горячим ветром и коснуласькрая того зверя, которого я считала зверем Ричарда. В клубе, кто его знает,сколько дней и ночей тому назад, я узнала, что он теперь живет во мне всегда.Был то зверь Ричарда или мой, но он пылал в моем теле и поднимался над кожейневидимой испариной. Эти двое отреагировали на силу. Калеб сел, вдруг глядя наменя пристально, уже не дразнясь. Мика понюхал воздух, раздувая ноздри, языкего пробежал по губам, будто он ощущал вкус чего-то.

Бурные эмоции увеличивают проявления силы, а я злилась оченьбурно. Я и так уже задолжала Элизабет за то, что она бросила в клубе Натэниела.Но сейчас... наконец-то она сделала нечто такое, чего я не могу ей спустить.

Где-то я испытала даже облегчение, потому что станет легче,когда Элизабет умрет. Каким-то краем души я еще надеялась, что не придется ееубивать, но сейчас я просто не видела, как этого избежать.

Наверное, все это было написано у меня на лице, потому чтоКаллахан сказал:

— Я не знал, что у клана есть Нимир-Ра, когда сюдаприехал. Она была второй после их прежнего альфы. И это ее право — искать новуюальфу для своего клана.

— То есть она просто забыла сказать, что у леопардовуже есть Нимир-Ра? — спросила я.

— Именно так.

— Ну да, конечно! — Я постаралась добавитьсарказма погуще.

Он встал рядом с кроватью. Я сумела смотреть только ему вглаза, но это было труднее, чем должно было быть.

— Всего три ночи тому назад, когда Черри постучала вдверь Элизабет и попросила ее прийти тебя лечить, я узнал, что ты существуешь.

— Врешь.

— Клянусь.

Рука у меня сомкнулась на рукояти «дерринджера», ощутила егоприятный вес. Интересно, чем он заряжен: тридцать восьмым или двадцать вторым?Хотелось думать, что тридцать восьмым — у него больше поражающая сила. Леваярука дергалась, будто мышца хотела отскочить. От напряжения или это теперьнавсегда? Об этом потом, не сейчас, когда передо мной два леопарда-оборотня,которые могут быть моими приятелями, а могут и не быть.

— Ты говоришь, что не знал обо мне, пока не попал вгород. Хорошо, но почему же ты до сих пор тут?

— Когда я выяснил, что Элизабет мне солгала, я пришелсюда и постарался помочь, возместить моральный ущерб, который я нанес, приехавна твою территорию без приглашения. Все мои леопарды по очереди были с тобой вкровати, помогая лечить.