После этого объяснения смысл выражения «молекулярная кухня»окончательно потерялся, но зато журналистов накормили, причем приличной едой, окоторой не было достоверно известно, вступали ли ее ингредиенты между собой вмолекулярную связь ??ли нет. Поэтому даже отзывы тех, кто называл себянезависимыми критиками, были исключительно благожелательными, ибо писались насытый желудок. Лишь один особенно въедливый журналист, страдавший, каквыяснилось позже, расстройством пищеварения, желчно попросил Вано назвать хотьодно известное блюдо, трансформированное молекулярной кухней в нечтоудивительное, как было обещано.

Нужно отдать Даташвили честь – он не задумался ни насекунду.

– Равиоли кушал? – спросил он журналиста.

– Ну, ел…

– Так вот, мы в нашей молекулярной кухне используемсферификацию. Понимаешь? Сферификацию! Очень просто. Берем одно вещество, нескажу какое, коммерческая тайна, смешиваем с другим, не скажу каким, и получаемна выходе сферические равиоли. Ни у кого нет, у нас есть. Потому что продуктысвязались друг с другом и через это получилась другая еда. Сферическая.

После такого ответа вопросов больше ни у кого не возникло.Сферические равиоли произвели должное впечатление.

Зато Даташвили отвел душу на двух других ресторанах.В «Рыбе» и «Мясе» работали отличные повара, и сам Вано иногда по вечерамвыходил в зал «Рыбы», здороваясь с постоянными клиентами, зорким хозяйскимглазом осматривая свой ресторан. Устрицы у него всегда были свежие, и шеф-повар– итальянец, очень похожий на самого Вано, регулярно устраивал устричныевечера, привлекающие гурманов.

«Мясо», помимо общепринятых видов оного, предлагало своимклиентам оленину, медвежатину, кабанину, зайчатину, мясо антилопы, лошади истрауса, а также разнообразную лесную дичь, от тетерева до вальдшнепа. Вкачестве комплимента от шеф-повара приносили лягушачьи лапки. Котлетки излосиного мяса, фирменное блюдо шеф-повара, выносились на деревяннойможжевеловой доске и пахли так, что даже миролюбивым людям хотелось взять ружьеи отправиться в лес выслеживать дикого, пугливого, мясного лося.

Даташвили хотел, чтобы на стенах не было излишеств вродеохотничьих трофеев – отрубленных голов, чучел фазанов и прочего, и в результатересторан оформили в стиле английского клуба «с присущим ему чувством меры», какгласил рекламный проспект. Это было истинной правдой. Постепенно в «Мясе»сформировалась именно клубная атмосфера – с респектабельными клиентами,заглядывающими сюда вкусно поесть в свой день недели, с нешумными компаниями, скругом посетителей, на платежеспособность которых ресторан мог рассчитыватьвсегда, независимо от волн кризисов и прочих финансовых потрясений. Изредкапоявляясь здесь, Вано сдержанно улыбался, раскланивался с гостями, отпускалвполголоса замечания о погоде и никогда – о политике, и ничем не напоминал тогопродавца фруктов, который темпераментно скакал по сцене с бутафорским кинжаломв зубах.

На фотографии, приложенной к досье, Даташвили был снят вовесь свой выразительный грузинский профиль. Снимка, сделанного анфас, Бабкинпочему-то не обнаружил. Он отложил фотографию и принялся изучать данные второгосвидетеля.

Олег Лихой, тридцать восемь лет, актер театра и кино. Сергейвздохнул. Еще лицедея ему для полной коллекции не доставало…

Олег Ефимович Лихой родился и вырос в Москве, закончилЩукинское театральное училище и несколько лет снимался исключительно в рекламе.Он уже стал опасаться, что ни одной приличной роли ему не видать, когдаподвернулось предложение попробовать себя в двухсерийном фильме «Пламя небес».

Фильм был поставлен по сценарию группы авторов, работавших вжанре исторической фантастики. Авторы добросовестно вспахивали ниву, как онисами выражались, славянской славянщины, и в их фильме синеглазые русоволосыебогатыри размахивали мечами и сражались с болотной нечистью, собиравшейсяпоработить Русь Великую и затопить ее болотами, а также со страшным колдуномПеригором, которому были подвластны вурдалаки и лешие, и еще почему-тотатаро-монголы. Богатыри разговаривали эпическим языком, часто употребляливыражение «гой еси», живо скакали вместе с девушками в венках через костер вночь на Ивана Купала и носили длинные льняные рубашки, расшитые краснымипетухами. Олег полагал, что просто создан для роли одного из богатырей.

Режиссер считал так же, и Олег четыре месяца мотался изказахстанских степей в подмосковные леса и обратно, рубился на мечах, тонул вболотах и даже одолевал дракона, то есть Змея Горыныча. В итоге в фильме еголицо показывали крупным планом в общей сложности около десяти секунд и четыре споловиной секунды – обнаженный торс.

Однако этой роли хватило, чтобы он был замечен режиссером, иего взяли уже на более серьезную работу, а там карьера Лихого развернуласьпрактически скатертью-самобранкой, предлагавшей на выбор молодому актеру ролина его вкус.

Правда, назвать вкус Олега Ефимовича привередливым илиразборчивым означало бы погрешить против истины. Работоспособный, какконь-тяжеловоз, Лихой брался за любые предложенные роли, если только хваталовремени. Он играл в боевиках, комедиях, снялся в семи мелодрамах, четырехисторических сериалах и одном фильме, которому был присвоен щадящий статусальтернативного кино. Когда Лихому подвернулся мультфильм, он не сталбрезговать и мультфильмом, озвучив сурка с одной-единственной репликой: «Выдумаете, я съедобен?» После этого по сюжету сурка немедленно съедали, и большеон сказать ничего не успевал.

Наконец, Олег снялся в нашумевшем фантастическом триллере,бюджет которого был больше годового оборота Непала, Гвинеи и Намибии, вместевзятых. Режиссер фильма, низенький и пузатый, как Паваротти, ходил вокругОлега, потирая руки и завистливо приговаривая: «Какая фактура… Ах, какаяфактура!», и следом за ним ходили актрисы и весь женский персонал, которыйприсутствовал на площадке, потому что у Олега действительно имелась фактура, вчастности, синие глаза, кожа цвета слоновой кости, рост метр девяносто ипудовый кулак в придачу.

В фильме эти достоинства несколько потерялись, потому что всиние глаза вставили линзы с полосатой радужкой, кожу загримировали под змеинуючешую, а кулак спрятали в серо-зеленой лапе, заканчивающейся изогнутым когтем.Только с ростом Олега на первый взгляд ничего нельзя было сделать, но режиссеррешил эту проблему: перевел метр девяносто в другую плоскость, заставив Лихогопередвигаться на животе. Из Олега получилась инопланетная особь, представительклана Ящериц, Перекусывающих Сухожилия, и весь фильм Лихой ползал иперекусывал, а под конец умирал, сбросив перед этим хвост. Фильм зрителямпонравился, и роль Лихого понравилась тоже, хотя сам Олег скромно говорил, чтосценарий не дал его способностям раскрыться в полной мере. Конечно, онпопытался отразить в последней сцене душевные метания и трагизм судьбы своегоперсонажа, но сложно оказалось передать это посредством одного лишьотваливающегося хвоста.

Постепенно из простого, хотя и очень красивого, мальчикаОлег превратился в брутального мужчину, которому пресыщенность и усталость отжизни добавляли известного шарма. Он много пил, умно рассуждал о вырожденииотечественного кинематографа и продолжал активно участвовать в этом процессе.Журналисты любили Олега, потому что тот не был скучен и всегда подкидывалдостаточно материала для интервью. Он кривлялся, шутил, рассказывалдвусмысленные анекдоты и откровенничал о женщинах. Его приглашали в передачи,снимали для обложек журналов, и после любой заметной вечеринки появлялись фотографии,где крупным планом были показаны ботинки Олега, костюм Олега, запонки Олега иего бандана, которую он шутки ради повязал себе на голову после выходамолодежного боевика «Умри до меня», да так и не расстался с ней.