— Монтэг, можете вы спастись? Убежать? — спрашивал Фабер.

Монтэг медленно шёл к дому, но не чувствовал, как его ноги ступаютсперва по цементу дорожки, потом по влажной ночной траве. Где-то рядом Биттищёлкнул зажигалкой, и глаза Монтэга, как зачарованные, приковались к оранжевомуязычку пламени.

— Почему огонь полон для нас такой неизъяснимой прелести?Что влечёт к нему и старого и малого? — Битти погасил и снова зажёг маленькоепламя. Огонь — это вечное движение. То, что человек всегда стремился найти, нотак и не нашёл. Или почти вечное. Если ему не препятствовать, он бы горел, неугасая, в течение всей нашей жизни. И всё же, что такое огонь? Тайна. Загадка!Учёные что-то лепечут о трении и молекулах, но, в сущности, они ничего незнают. А главная прелесть огня в том, что он уничтожает ответственность ипоследствия. Если проблема стала чересчур обременительной — в печку её. Вот ивы, Монтэг, сейчас представляете собой этакое же бремя. Огонь снимет вас с моихплеч быстро, чисто и наверняка. Даже гнить будет нечему. Удобно. Гигиенично.Эстетично.

Монтэг глядел на свой дом, казавшийся ему сейчас таким чужими странным: поздний ночной час, шёпот соседей, осколки разбитого стекла и вонтам на полу — Книги с оторванными переплётами и разлетевшимися, словнолебединые перья, страницами, непонятные книги, которые сейчас выглядят такнелепо и, право же, не стоят, чтобы из-за них столько волноваться, — простопожелтевшая бумага, чёрные литеры и потрёпанные переплёты.

Это всё, конечно, Милдред. Она, должно быть, видела, как онпрятал книги в саду, и снова внесла их в дом. Милдред, Милдред.

— Я хочу, чтобы вы один проделали всю работу, Монтэг. Но нес керосином и спичкой, а шаг за шагом, с огнемётом. Вы сами должны очиститьсвой дом.

— Монтэг, разве вы не можете скрыться, убежать?

— Нет! — воскликнул Монтэг в отчаянии. — Механический пёс!Из-за него нельзя!

Фабер услышал, но услышал и брандмейстер Битти, решивший,что эти слова относятся к нему.

— Да, пёс где-то поблизости, — ответил он, — так что невздумайте устраивать какие-нибудь фокусы. Готовы?

— Да. — Монтэг щёлкнул предохранителем огнемёта.

— Огонь!

Огромный язык пламени вырвался из огнемёта, ударил в книги,отбросил их к стене. Монтэг вошёл в спальню и дважды выстрелил по широкимпостелям, они вспыхнули с громким свистящим шёпотом и так яростно запылали, чтоМонтэг даже удивился: кто бы подумал, что в них заключено столько жара истрасти. Он сжёг стены спальни и туалетный столик жены, потому что жаждал всёэто изменить, он сжёг стулья, столы, а в столовой — ножи, вилки и посуду изпластмассы — всё, что напоминало о том, как он жил здесь, в этом пустом доме,рядом с чужой ему женщиной, которая забудет его завтра, которая ушла и ужезабыла его и мчится сейчас одна по городу, слушая только то, что нашёптывает ейв уши радио-«ракушка».

И, как и прежде, жечь было наслаждением — приятно было датьволю своему гневу, жечь, рвать, крушить, раздирать в клочья, уничтожатьбессмысленную проблему. Нет решения? Так вот же, теперь не будет и проблемы!Огонь разрешает всё!

— Монтэг, книги!

Книги подскакивали и метались, как опалённые птицы их крыльяпламенели красными и жёлтыми перьями.

Затем он вошёл в гостиную, где в стенах притаилисьпогружённые в сон огромные безмозглые чудища, с их белыми пустыми думами ихолодными снежными снами. Он выстрелил в каждую из трёх голых стен, и вакуумныеколбы лопнули с пронзительным шипением — пустота откликнулась Монтэгу яростнымпустым свистом, бессмысленным криком. Он пытался представить себе её, рождавшуютакие же пустые и бессмысленные образы, и не мог. Он только задержал дыхание,чтобы пустота не проникла в его лёгкие. Как ножом, он разрезал её и, отступивназад, послал комнате в подарок ещё один огромный ярко-жёлтый цветок пламени.Огнеупорный слой, покрывавший стены, лопнул, и дом стал содрогаться в пламени.

— Когда закончите, — раздался за его спиной голос Битти, —имейте в виду, вы арестованы.

Дом рухнул грудой красных углей и чёрного нагара. Он лежална земле, укрытый периной из сонного розовато-серого пепла, и высокий султандыма вставал над развалинами, тихо колеблясь в небе. Была половина четвёртогоутра. Люди разошлись по домам: от циркового балагана осталась куча золы ищебня. Представление окончилось.

Монтэг стоял, держа огнемёт в ослабевших руках, тёмные пятнапота расползались под мышками, лицо было всё в саже. За ним молча стояли другиепожарники, их лица освещал слабый отблеск догорающих огней.

Монтэг дважды пытался заговорить. Наконец, собравшись смыслями, он спросил:

— Моя жена дала сигнал тревоги?

Битти утвердительно кивнул.

— А ещё раньше то же самое сделали её приятельницы, только яне хотел торопиться. Так или иначе, а вы бы всё равно попались, Монтэг! Оченьглупо было с вашей стороны декламировать стихи направо и налево. Совершенноидиотская заносчивость. Дайте человеку прочитать несколько рифмованных строчек,и он возомнит себя владыкой вселенной. Вы решили, что можете творить чудесавашими книгами. А оказалось, что мир прекрасно обходится без них. Посмотрите,куда они вас завели, — вы по горло увязли в трясине, стоит мне двинутьмизинцем, и она поглотит вас!

Монтэг не шевельнулся. Землетрясение и огненная буря толькочто сравняли его дом с землёй, там, под обломками была погребена Милдред и всяего жизнь тоже, и у него не было сил двинуться с места. Отголоски пронёсшейсябури ещё отдавались где-то внутри, затихая, колени Монтэга сгибались отстрашного груза усталости, недоумения, гнева. Он безропотно позволял Биттинаносить удар за ударом.

— Монтэг, вы — идиот! Вы — непроходимый дурак! Ну зачем,скажите пожалуйста, вы это сделали?

Монтэг не слышал. Мысленно он был далёко и убегал прочь,оставив своё бездыханное, измазанное сажей тело в жертву этому безумствующемуманьяку.

— Монтэг, бегите! — настаивал Фабер.

Монтэг прислушался.

Сильный удар по голове отбросил его назад. Зелёная пулька, вкоторой шептал и кричал голос Фабера, упала на дорожку. С довольной улыбкойБитти схватил её и поднёс к уху.

Монтэг слышал далёкий голос:

— Монтэг, что с вами? Вы живы?

Битти отнял пульку от уха и сунул её в карман.

— Ага! Значит, тут скрыто больше, чем я думал. Я видел, каквы наклоняете голову и прислушиваетесь к чему-то. Сперва я подумал, что у вас вушах «Ракушка», но потом, когда вы вдруг так поумнели, мне это показалосьподозрительным. Что ж, мы разыщем концы, и вашему приятелю несдобровать.