Квартала за три от него сверкнули огни автомобиля. Монтэгглубоко втянул в себя воздух. В лёгких царапнуло, словно горячей щёткой. Горлопересохло от бега, во рту неприятный металлический вкус, ноги, как свинцовые…

Огни автомобиля… Если начать переходить улицу сейчас, тонадо рассчитать, когда этот автомобиль будет здесь. Далеко ли допротивоположного тротуара? Должно быть, ярдов сто. Нет, меньше, но всё равно,пусть будет сто. Если идти медленно, спокойным шагом, то, чтобы покрыть эторасстояние, понадобится тридцать — сорок секунд. А мчащийся автомобиль? Набравскорость, он пролетит эти три квартала за пятнадцать секунд. Значит, даже если,добравшись до середины, пуститься бегом…

Он ступил правой ногой, потом левой, потом опять правой. Онпересекал пустынную улицу.

Даже если улица совершенно пуста, никогда нельзя сказать суверенностью, что перейдёшь благополучно. Машина может внезапно появиться наподъёме шоссе, за четыре квартала отсюда, и не успеешь оглянуться, как онаналетит на тебя — налетит и промчится дальше…

Он решил не считать шагов. Он не глядел по сторонам — нинаправо, ни налево. Свет уличных фонарей казался таким же предательски ярким итак же обжигал, как лучи полуденного солнца.

Он прислушивался к шуму мчащейся машины: шум слышалсясправа, в двух кварталах от него. Огни фар то ярко вспыхивали, то гасли инаконец осветили Монтэга.

Иди-иди, не останавливайся!

Монтэг замешкался на мгновение. Потом покрепче сжал в рукахкниги и заставил себя двинуться вперёд. Ноги его невольно заторопились,побежали, но он вслух пристыдил себя и снова перешёл на спокойный шаг. Он былуже на середине улицы, но и рёв мотора становился всё громче — машина набираласкорость.

Полиция, конечно. Заметили меня. Всё равно, спокойней,спокойней, не оборачивайся, не смотри по сторонам, не подавай вида, что тебяэто тревожит! Шагай, шагай, вот и всё.

Машина мчалась, машина ревела, машина увеличивала скорость.Она выла и грохотала, она летела, едва касаясь земли, она неслась как пуля,выпущенная из невидимого ружья. Сто двадцать миль в час. Сто тридцать миль вчас. Монтэг стиснул зубы. Казалось, свет горящих фар обжигает лицо, от негодёргаются веки, липким потом покрывается тело.

Ноги Монтэга нелепо волочились, он начал разговаривать сам ссобой, затем вдруг не выдержал и побежал. Он старался как можно дальшевыбрасывать ноги, вперёд, вперёд, вот так, так! Господи! Господи! Он уронилкнигу, остановился, чуть не повернул обратно, но передумал и снова ринулсявперёд, крича в каменную пустоту, а жук-автомобиль нёсся за своей добычей — ихразделяло двести футов, потом сто, девяносто, восемьдесят, семьдесят… Монтэгзадыхался, нелепо размахивал руками, высоко вскидывал ноги, а машина всё ближе,ближе, она гудела, она подавала сигналы. Монтэг вдруг повернул голову, белыйогонь фар опалил ему глаза — не было машины, только слепящий сноп света,пылающий факел, со страшной силой брошенный в Монтэга, рёв, пламя — сейчас,сейчас она налетит!..

Монтэг споткнулся и упал. Я погиб! Всё кончено! Но падениеспасло его. За секунду до того, как наскочить на Монтэга, бешеный жук вдругкруто свернул, объехал его и исчез. Монтэг лежал, распластавшись на мостовой,лицом вниз. Вместе с синим дымком выхлопных газов до него долетели обрывкисмеха.

Его правая рука была выброшена далеко вперёд. Он поднял её.На самом кончике среднего пальца темнела узенькая полоска — след от колесапромчавшейся машины. Он медленно встал на ноги, глядя на эту полоску, не смеяповерить своим глазам. Значит, это была не полиция?

Он глянул вдоль бульвара. Пусто. Нет, это была не полиция,просто машина, полная подростков, — сколько им могло быть лет? От двенадцати дошестнадцати? Шумная, крикливая орава детей отправилась на прогулку, увиделичеловека, идущего пешком, — странное зрелище, диковинка в наши дни! — и решили:«А ну, сшибём его!» — даже не подозревая, что это тот самый мистер Монтэг,которого по всему городу разыскивает полиция. Да, всего лишь шумная компанияподростков, вздумавших прокатиться лунной ночью, промчаться миль пятьсот —шестьсот на такой скорости, что лицо коченеет от ветра. На рассвете они то ливернутся домой, то ли нет, то ли будут живы, то ли нет — ведь в этом и была дляних острота таких прогулок.

«Они хотели убить меня», — подумал Монтэг. Он стоялпошатываясь. В потревоженном воздухе оседала пыль. Он ощупал ссадину на щеке. —«Да, они хотели убить меня, просто так, ни с того ни с сего, не задумываясь надтем, что делают».

Монтэг побрёл ко всё ещё далёкому тротуару, приказываяослабевшим ногам двигаться. Каким-то образом он подобрал рассыпанные книги, ноон не помнил, как нагибался и собирал их. Сейчас он перекладывал их из однойруки в другую, словно игрок карты, перед тем как сделать сложный ход.

Может быть, это они убили Клариссу?

Он остановился и мысленно повторил ещё раз очень громко:

— Может быть, это они убили Клариссу!

И ему захотелось с криком броситься за ними вдогонку.

Слёзы застилали глаза.

Да, его спасло только то, что он упал. Водитель вовремясообразил, даже не сообразил, а почувствовал, что мчащаяся на полной скоростимашина, наскочив на лежащее тело, неизбежно перевернётся и выбросит всех вон.Но если бы Монтэг не упал?..

Монтэг вдруг затаил дыхание.

В четырёх кварталах от него жук замедлил ход, крутоповернул, встав на задние колёса, и мчался теперь обратно по той же сторонеулицы, нарушая все правила движения.

Но Монтэг был уже вне опасности: он укрылся в тёмномпереулке — цели своего путешествия. Сюда он устремился час назад — или то былолишь минуту назад? Вздрагивая от ночного холодка, он оглянулся. Жук промчалсямимо, выскочил на середину бульвара и исчез, взрыв смеха снова нарушил ночнуютишину.

Шагая в темноте по переулку, Монтэг видел, как, словноснежные хлопья, падали с неба геликоптеры — первый снег грядущей долгой зимы…

Дом был погружён в молчание.

Монтэг подошёл со стороны сада, вдыхая густой ночной запахнарциссов, роз и влажной травы. Он потрогал застеклённую дверь чёрного хода, онаоказалась незапертой, прислушался и бесшумно скользнул в дом.

«Миссис Блэк, вы спите? — думал он. — Я знаю, это нехорошо,то, что я делаю, но ваш муж поступал так с другими и никогда не спрашивал себя,хорошо это или дурно, никогда не задумывался и не мучился. А теперь, посколькувы жена пожарника, пришёл и ваш черёд, теперь огонь уничтожит ваш дом — за вседома, что сжёг ваш муж, за всё горе, что он не задумываясь причинял людям».

Дом молчал.