Теперь Монтэг не сомневался, что это так. Битти хотелумереть. Ведь он стоял против Монтэга, не пытаясь защищаться, стоял, издеваясьнад ним, подзадоривая его. От этой мысли у Монтэга перехватило дыхание. Какстранно, как странно так жаждать смерти, что позволяешь убийце ходить вокругтебя с оружием в руках, и вместо того, чтобы молчать и этим сохранить себежизнь, вместо этого кричишь, высмеиваешь, дразнишь, пока твой противник непотеряет власть над собой и…

Вдалеке — топот бегущих ног.

Монтэг поднялся и сел. Надо уходить. Вставай, нельзямедлить! Но рыдания всё ещё сотрясали его тело. Надо успокоиться. Вот они ужеутихают. Он никого не хотел убивать, даже Битти. Тело его судорожно скорчилось,словно обожжённое кислотой. Он зажал рот рукой. Перед глазами был Битти —пылающий факел, брошенный на траву. Он кусал себе пальцы, чтобы не закричать:«Я не хотел этого! Боже мой, я не хотел, не хотел этого!»

Он старался всё припомнить, восстановить связь событий,воскресить в памяти прежнюю свою жизнь, какой она была несколько дней назад, дотого как в неё вторглись сито и песок, зубная паста Денгэм, шелест крыльевночной бабочки в ухе, огненные светляки пожара, сигналы тревоги и эта последняяночная поездка — слишком много для двух-трёх коротких дней, слишком много дажедля целой жизни!

Топот ног слышался уже в конце переулка.

«Вставай! — сказал он себе. — Вставай, чёрт тебя возьми!» —приказал он больной ноге и поднялся. Боль острыми шипами вонзилась в колено,потом заколола, как тысяча иголок, потом перешла в тупое булавочноепокалывание, и наконец, после того как он проковылял шагов пятьдесят вдольдеревянного забора, исцарапав и занозив себе руки, покалывание перешло вжжение, словно ему плеснули на ногу кипятком. Но теперь нога уже повиноваласьему. Бежать он всё-таки боялся, чтобы не вывихнуть ослабевший сустав. Широко открыврот, жадно втягивая ночной воздух, чувствуя, как темнота тяжело оседает где-тоу него внутри, он неровным шагом, прихрамывая, но решительно двинулся вперёд.Книги он держал в руках. Он думал о Фабере.

Фабер остался там, в не остывшем ещё сгустке, которому неттеперь ни имени, ни названия. Ведь он сжёг и Фабера тоже! Эта мысль такпотрясла его, что ему представилось, будто Фабер и в самом деле умер,изжарился, как мелкая рыбёшка, в крохотной зелёной капсуле, спрятанной инавсегда погибшей в кармане человека, от которого осталась теперь лишь кучкакостей, опутанных спёкшимися сухожилиями.

Запомни: их надо сжечь или они сожгут тебя, подумал он.Сейчас это именно так.

Он пошарил в карманах — деньги были тут. В другом кармане оннаткнулся на обыкновенную радио «Ракушку», по которой в это холодное, хмуроеутро город разговаривал сам с собой.

— Внимание! Внимание! Полиция разыскивает беглеца. Совершилубийство и ряд преступлений против государства. Имя: Гай Монтэг. Профессия:пожарник. В последний раз его видели…

Кварталов шесть он бежал не останавливаясь. Потом переулоквывел его на бульвары — на широкую автостраду, раз в десять шире обыкновеннойулицы, залитая ярким светом фонарей, она напоминала застывшую пустынную реку.Он понимал, как опасно сейчас переходить через неё: слишком она широка, слишкомпустынна. Она была похожа на голую сцену, без декораций, и она предательскизаманивала его на это пустое пространство, где при ярком свете фонарей таклегко было заметить беглеца, так легко поймать, так легко прицелиться изастрелить. «Ракушка» жужжала в ухе.

— …Следите за бегущим человеком… следите за бегущимчеловеком… он один, пеший… следите…

Монтэг попятился в тень — прямо перед ним была заправочнаястанция — огромная белая глыба, сверкающая глазурью кафелей. Два серебристыхжука-автомобиля остановились возле неё, чтобы заправиться горючим…

Нет, если ты хочешь без риска пересечь этот широкий бульвар,нельзя бежать, надо идти спокойно, не спеша, как будто гуляешь. Но для этого утебя должен быть опрятный и приличный вид. Больше будет шансов спастись, еслиты умоешься и причешешь волосы, прежде чем продолжить свой путь… Путь куда? Да,спросил он себя, куда же я бегу?

Никуда. Ему некуда было бежать, у него не было друзей, ккоторым он мог бы обратиться. Кроме Фабера. И тогда он понял, что всё это времяинстинктивно бежал по направлению к дому Фабера. Но ведь Фабер не можетспрятать его, даже попытка сделать это граничила бы с самоубийством! Всё равноон должен повидаться с Фабером, хотя бы на несколько минут. Фабер поддержит внём быстро иссякающую веру в возможность спастись, выжить. Только бы повидатьего, убедиться в том, что существует на свете такой человек, как Фабер, толькобы знать, что Фабер жив, а не обуглился и не сгорел где-то там, вместе с другимобуглившимся телом. Кроме того, надо оставить ему часть денег, чтобы он могиспользовать их после, когда Монтэг пойдёт дальше своим путём. Может быть, емуудастся выбраться из города, он спрячется в окрестностях, будет жить возлереки, вблизи больших дорог, среди полей и холмов…

Сильный свистящий шум в воздухе заставил его поднять глаза.

В небо один за другим поднимались полицейские геликоптеры.Их было много, казалось, кто-то сдул пушистую сухую головку одуванчика. Неменьше двух десятков их парило в воздухе мили за три от Монтэга, нерешительноколеблясь на месте, словно мотыльки, вялые от осеннего холода. Затем они сталиопускаться: тут один, там другой — они садились на улицу и, превратившись вжуков-автомобилей, с рёвом мчались по бульварам, чтобы немного погодя опятьподняться в воздух и продолжать поиски.

Перед ним была заправочная станция. Служащих нигде не видно.Заняты с клиентами. Обогнув здание сзади, Монтэг вошёл в туалетную комнату длямужчин. Через алюминиевую перегородку до него донёсся голос диктора: «Войнаобъявлена». Снаружи у колонки накачивали бензин. Сидящие в автомобиляхпереговаривались со служащими станции — что-то о моторах, о бензине, о том,сколько надо заплатить. Монтэг стоял, пытаясь осознать всю значимость толькочто услышанного по радио лаконичного сообщения, и не мог. Ладно. Пусть войнаподождёт. Для него она начнётся позже, через час или два.

Он вымыл руки и лицо, вытерся полотенцем, стараясь нешуметь. Выйдя из умывальной, он тщательно прикрыл за собой дверь и шагнул втемноту. Через минуту он уже стоял на углу пустынного бульвара.

Вот она — игра, которую он должен выиграть: широкая площадкакегельбана, над которой веет прохладный предутренний ветер. Бульвар был чист,как гладиаторская арена за минуту до появления на ней безвестных жертв ибезымённых убийц. Воздух над широкой асфальтовой рекой дрожал и вибрировал оттепла, излучаемого телом Монтэга, — поразительно, что жар в его теле могзаставить так колебаться окружающий его мир. Он, Монтэг, был светящейсямишенью, он знал, он чувствовал это. А теперь ему ещё предстояло проделать этоткороткий путь через улицу.