— Есть немного, — признался опер, —прохладно.

— Да это разве дубак? Меня в девяносто втором вИркутской колонии в карцер сунули. Зимой, в тридцать градусов. В одном клифтулегком. И стекло из оконца вынули. Чтоб околел. А они б на простуду списали.Так я майку снял, поссал на нее, а когда замерзла, в оконце вставил заместостекла. Только так и выжил. А сегодня по сравнению с тем — просто Сочи…

* * *

Сергей заскочил на обед домой. Как правило, он обедал дома,если не вызывали на задание. Мать к его приходу разогрела борщ. Как и вчера,сын был хмур и расстроен. Надежда Михайловна знала, что из колонии сбежали двоезаключенных, один из которых служил с Сережей в Чечне.

— Не поймали? — спросила она, когда сын сел застол.

Тот молча покачал головой. Сейчас Сергей жалел, что вписалсяв эту историю. С одной стороны, он не мог отказать Кольцову — долгплатежкой красен, а с другой, рано или поздно их поймают, и начнется раскрутка.А уж раскручивать на зонах умеют. Все расскажут… Женька, может, и будетмолчать, а второму совсем не резон… Самого Сергея уже дергали в оперативный отдели прокуратуру. «Нет ли, товарищ командир, связи между вашим знакомством сКольцовым и его таинственным исчезновением? Не вы ли, случайно,поспособствовали?»

— Нет, — твердо заверил командир, глядя взаспанные глаза следователя, — во всем виноваты старые наручники. Ихканцелярской скрепкой открыть можно. Выдайте новые, и никто бегать не будет.

— А откуда, кстати, у сбежавших канцелярская скрепка?

— Они вообще-то не в тюремной больнице лежали, а вгородской, гражданской. Там полы плохо моют… А вы бы лучше не мне вопросызадавали, а начальнику оперчасти Гладких. Это он вызвал «Тайфун», не поставив визвестность начальство. И именно по его вине заключенные попали в больницу.

— Разберемся, кому что задавать…

Вряд ли, конечно, Сергею поверили и на хвост наблюдениенаверняка повесили. И даже домой под благовидным предлогом заглянули — неспрятал ли кого под кроватью… Как бы проверка не затянулась. Придется тогдамужикам поголодать и померзнуть.

Да, обстановочка напряженная. Москва взяла дело на контроль,поимку сбежавших в управлении объявили делом чести. Беглецы — не простыеурки, а подозреваемые в организации массовых беспорядков, то есть людисерьезные. Даже соседнюю воинскую часть подняли по тревоге тайгу прочесывать.Правда, мысль у начальства, как всегда, работала по трафарету — навернякауроды будут пробиваться в Тихомирск. Поэтому там и поставим заслон, а воякипогонят их от Потеряхино-2, как загонщики лосей. Никуда они не денутся без едыи питья. От силы дня три продержатся на шишках и березовом соке.

Сергей, разумеется, не только сидел на допросах, но иактивно включился в поимку беглецов, желая доказать, что он честный командир иради долга готов лично стреножить даже бывшего однополчанина. Он личнорасставлял посты, до слез инструктировал подчиненных, проверял сигналы… Короче,кипел кипятком и бил ключом. Пока верили.

Но что потом? Даже если получится перевезти мужиков вТихомирск, где каждый сотрудник милиции, даже девочки-паспортистки, будеториентирован на их розыск. Что им тут без документов и денег ловить? Вгородском парке под чахлым кустиком прятаться? Или в ночном клубе дискотекувести? Не домой же их к себе тащить? А матери что сказать? Это мои добрыедрузья, вместе воевали, приехали в наши края боевые раны зализывать… Ей он покатоже не признался, что помог однополчанину. Мать, конечно, поймет. Как мать. Ноникаких гарантий, что с подружками не посоветуется. И вот тогда наутро весьТихомирск прибежит советы давать, куда ребятишек укрыть. А в первыхрядах — прокуратура и оперативный отдел.

— Я, наверное, в понедельник уеду. — Мать оторвалаСергея от тревожных дум.

— Куда?

— Я ж тебе говорила. В лагерь, к тете Зине.

— Извини, чего-то не помню.

— Ее директором лагеря назначили. Пионерского. «Юнга».Под Тихомирском. А вожатых и воспитателей не хватает. Вот и попросила поискатьсреди педагогов. Я пообещала, что, если не найду, сама поеду. Никого не нашла.

— А почему сейчас? До каникул две недели.

— Лагерь же готовить надо. Территорию прибирать,домики. Мне, если честно, не очень хочется. С детьми хлопотно, а с моимдавлением… Да и репетиторство придется отложить. Скоро выпускные,вступительные — самая работа. А в лагере только питание обещают.

Мать продолжала что-то объяснять, беспокоилась, что Сергеюпридется временно готовить самому, показывала, где какие хранятся продукты.

Сын слушал не очень внимательно, его занимала другая мысль.Когда мать уедет, мужиков можно спрятать в ее комнате. Хотя бы на несколькодней, пока не улягутся страсти.

— Когда ты уезжаешь?.. — переспросил он.

— В понедельник.

Сегодня суббота… Квартира, конечно, не самое надежноеубежище, но ничего другого он все равно не найдет.

* * *

Завтрак в пятизвездочном отеле «У запретки» не сильноотличался от ужина. Сухарики, печенье, водичка. Никакого алкоголя. Свежийвоздух свободы для аппетита. Колбаску спрятали в тень куста, чтобы не греласьна солнце и не испортилась раньше срока. Это было бы прискорбно.

Согласно графику, после ночного дежурства положенец имелправо на заслуженный сон, однако отдыхать не ложился — наблюдал сквозькуст за дорогой, словно снайпер за противником. Потом подполз к Кольцову:

— Мне на зону надо…

— Сдаться, что ли? Или на перевязку в санчасть?

— Неважно. Надо.

— Так давай, сходи, — нахмурился Кольцов, —примут с радостью. Слушай, я в твои заморочки лезть не собираюсь, и век бы нелез, только сейчас тема другая. Мы в связке. Разбежимся, тогда и делай, чтопожелаешь. Хочешь, сдаваться иди, хочешь, в Лондон вали политического убежищапросить. Или по тайге гуляй.

Опер был прав, поэтому Сумрак решил раскрыть карты. Хотя и сявной неохотой.

— Там общак остался… Я за него макитрой отвечаю.

— Перед кем?

— Перед своими. Без него мне «воздуха» нет. Непредъявлю — предъявят мне.

Сумрак в двух словах растолковал оперу свод воровскихзаконов, касающихся общака. Он планировал связаться с Пашей Клыком, чтобы тотпомог с документами и видом на жительство в каком-нибудь недоступном дляроссийской прокуратуры месте. Но Паша, согласно воровскому законодательству,потребует прежде вернуть общак в казну. Весь, до копейки.

— Погоди, погоди, — прервал положенцаКольцов, — общак, как я понял, в тайнике?