о тебе, или вообще о чем-нибудь, что не связано с тобой. Иной раз, он уходит из дворца, на ночь глядя, что заставляет меня, беспокоится о нем еще сильнее. Не думай, что я волнуюсь о тебе меньше, Суэлен, я просто хочу, чтобы ты вернулась. Дай мне знак, что ты в порядке, что ты жива. Вернись и я обещаю вернуться с тобой домой…»

Свернув в комок лист бумаги, на котором смазались не досохшие строки чернил, я сжала в руке очередное письмо. Каждый день я придумывала для Суэлен подобные послания, чтобы утешиться, но, как и в прошлые разы, будто по сценарию, не сдержала слез. Услышав, как открылась дверь, я вытерла слезы, и, развернув скомканное письмо, принялась снова читать его. Макс, который уже не раз заставал меня в ужасном настроении, со сжатой бумагой в руке, выхватил письмо из моих рук и, разорвав его, выкинул в окно. На удивление ему, я даже не воспротивилась, а с таким же горестным и одиноким взглядом всего лишь продолжала следить за ним. Макс, решив, что пора, наконец, что-то сделать, задумал поговорить со мной о моей сестре. Но услышав лишь ее имя, я, не проронив ни слова, покинула его, медленными шагами оставив позади себя свою комнату.

Случайно заметив на пути Димонта, я решила снова попытать удачу и поговорить с ним.

— Я видела однажды, как вы вели дневник, — мои внезапные слова смогли привлечь его внимание. — Так вы утешаете себя?

Димонт хотел что-то сказать, но спешить не стал. С удачной попыткой поймать на себе мой взгляд, он тихо произнес:

— Однажды, когда я впервые увидел, как Суэлен ведет свой дневник, я спросил у нее, зачем она зря тратит свое время на эту бессмысленную писанину. И знаешь, что она мне ответила? — Димонт сделал паузу в три секунды, в одно время нужную, но в то же время, лишнюю так как ответа я, естественно на его вопрос знать не могла. — Она сказала, что дневник вашего отца многому смог научить ее, так же оставив память о себе. Так же, как и своими уроками она сможет остаться в чьей-нибудь другой памяти. Пусть сейчас ее нет с нами, но ее дело не должно стоять на месте.

Димонт рассказывал все как есть, будто Суэлен всего лишь отсутствует, ни секунды, не задумываясь о том, что моя дорогая сестра, в нашем неведении, может и не вернуться. Я завидовала его настрою, но в то же время чувствовала, что надежда еще была. Я, впервые за долгое время, искренне улыбнулась Димонту, чего и ждал он с начала нашего разговора. Получив приглашение присоединиться к нему на недолгую прогулку, я пообещала, что, вернувшись от сестры, обязательно составлю ему компанию.

Глава 24

Сдержав данное Димонту обещание, я направилась к холлу дворца, чтобы встретиться с ним и Анжели.

Внешне королева была очень красивой: русые, длинные волосы, серо-зеленые глаза, тонкие бледные губы, и густые брови. Одевалась Анжели всегда в длинные, пышные платья, как и велел обычай одеваться правителям и всем придворным дамам, а шевелюру украшала небольшой короной, которую носила еще с двенадцати лет.

Оставшись наедине с нами, в отсутствии Мери, Анжели решила поговорить о Суэлен.

— Мне очень хотелось бы помочь вам отыскать сестру, — робко сказала она. — Если это сделал мой брат, он заплатит…

— Суэлен очень сильная, — сказала я ей. — Она жива, я точно знаю.

— Скоро Хеймич пожалеет о том, что на свет родился, — чувствуя глубокую ненависть к брату, из-за убийства отца, говорила Анжели. — И ему, и его жалкому правлению придет конец.

— Он может использовать Суэлен против нас, — вмешался Димонт. — Под предлогом ее жизни, захватить дворец, и бог знает, что еще.

— Суэлен против нас, самое сильное оружие, — взволнованно, заметила Анжели.

— Но он не посмеет убить ее, — убежденно, проговорила я. — Хеймич должен понимать, что смерть Суэлен развяжет еще большую войну.

— Не думаю, что его это испугает. Мой братец никогда не задумывался о последствиях… никогда…

— Тем не менее, мы не знаем, на что способен он и его войско, — сказал Димонт. — Раз он до сих пор жив, его нельзя недооценивать.

— Лишь бы удалось спасти вашу сестру, — молвила Анжели. — Это куда важнее…

— Почему вы так беспокоитесь о ней? — грубо, как показалось Анжели, спросила я. — Она ведь вам чужой человек, и насколько я знаю, правителям важнее спасти свой народ, чем всего лишь одного чужеземца.

— Дуель, прошу тебя, не веди себя как ребенок, — вмешался Димонт. — Ты ведешь себя грубо.

— Я не хочу никого обидеть, — уверила я Анжели. — Но я не доверяю никому, кроме своей семьи.

— Разве я не часть твоей семьи? — Димонта слегка ранили мои слова. — Ваша безопасность для меня важнее собственной жизни.

— По-вашему, Суэлен в безопасности?

Димонт опустил глаза, получив серьезный удар моими словами. Я, чувствуя себя не лучше, направилась во дворец, оставив Димонта и Анжели в одиночестве. Димонт, было, хотел пойти за мной, чтобы я не заблудилась, но получив предупреждение от Анжели о том, что в королевстве повсюду стража, передумал и остался с ней.

Наутро нам сообщили, что Димонт, вместе с главной стражей будет вести подготовку к празднику на площади, а Анжели, оставшись с нами во дворце, попросила вместе с ней, отправится на поиски цветочников, чтобы собрать цветы, которыми позже нужно будет засыпать все дорожки в городе.

— Это очень важный обычай, — рассказывала Анжели, когда мы с ней собирали корзинки из хранилища. — Весь город должен быть усыпан разноцветными цветами, будто до этого улицы города атаковал цветочный ливень.

— Почему вы сами не выращиваете цветы? — поинтересовалась я у нее.

— Когда-то у нашего дворца расстилался огромный сад, с лилиями, пионами и невероятно красивыми тюльпанами, — отвечала Анжели. — Но мне пришлось построить лагерь, прямо рядом с замком, чтобы в случае нападения Хеймича замок оказался нетронут.

— Вы боитесь его? — неучтиво, спросила я.

Анжели тут же сменилась в лице, но спустя пару секунд снова заулыбалась, и будто не услышав вопроса, сказала:

— Что-то разговорились мы. Нужно идти, мы должны успеть все сделать до завтра.

Анжели всячески старалась не думать о своем брате, словно вычеркнув его из своей жизни, не вспоминала и не думала о прошлом, связанном с ним. Но иногда, ею овладевало чувство такого безмятежного страха, что она, нередко запираясь в своей спальне, пускалась в безудержное рыдание. Поняв, что своим вопросом снова заставила Анжели поволноваться, я решила больше не напоминать ей о брате, и по возможности, чувствуя ее