Васко да Гама тоже чувствовал себя раскаленным. Его конечности раздулись. Он не чувствовал ног, не мог взять в руки буссоль[80]. Он еле дышал изжеванным изнутри ртом – месиво и сгустки крови, лужи крови, и еще гнилой запах. Старое «неудобство», на которое еще жаловался саморим, когда его принимал – неприятный запах. Он пил тайком бутылки самогона, чтобы очистить нагноения между гнилых зубов, когда у него пылал рот, а из десен сочилась кровь. Он пил много, а сейчас еще больше, но теперь тайком, всегда тайком, чтобы никто не видел слез в его глазах, когда алкоголь во рту жег адским пламенем. И тогда он вспомнил о курениях Каликута, которые расслабляли его тело, которые освобождали его от недугов. Теперь он чувствовал, что ему страшно не хватает «усыпляющих курений», помогающих успокаивать боли и на самом деле помогающих покончить со страхами. А ведь было много страха, и из-за него гибли его люди, они плакали, корчились как женщины при родах. Их схватили демоны пыток, держали день и ночь, и слышны были только стоны, словно в долине прокаженных, где люди заживо сгнивали.

Пришла ночь конца года. В королевстве, в залах дворца, думал Васко да Гама, звучит музыка, изобилие на столах, там много прекрасных женщин, мягких и теплых, как огоньки в ночи. И Васко чувствовал себя совершенно одиноким, брошенным посреди моря, тонущим в боли и тоске по дому. Да еще и его брат Паулу не устоял перед лихорадкой. В своей каюте он был в наваждении, в галлюцинациях, ему чудился король дон Мануэл I, который раскланивался со смертью, ждущей его. Он боялся за него. Смерть поглотила короля, видение исчезло. Паулу чувствовал, что его носит без цели, без направления, что он предоставлен неясной воле Господа.

Было всего полдюжины крепких рук, способных управлять кораблями, держать их на плаву и вести дальше. Люди голодали, вода поливала их целый день без остановки, кожу сдирало солнце или по ночам ледяной ветер бил в спину. Люди казались привидениями, корабли тоже, паруса требовали ремонта. Они ели держались на ногах под вой больных или тех, кто уже при смерти, словно корабли и последние матросы везли приговоренные наказанные души. В первый раз Паулу почувствовал ужас, он ощутил саму смерть в морской пучине, такой страх, как был у тех трех десятков человек, которых он видел умирающими в последние дни.

Им нужно было дойти до земли как можно скорее. Поэтому Паулу постоянно смотрел на небо. Несколько дней они шли, отклоняемые в сторону ветром, но все-таки поймали муссон. Наконец. По расчетам эль-мелинди, который странным образом был полон сил, они должны следовать этим курсом «еще пять дней» и увидят землю. Капитан только молил Бога, чтобы небеса не обрушили новые грозы, иначе будет невозможно удержать эти «дрова-корабли» среди высоких волн. Они наберут через щели воды и исчезнут в море.

Молитвы были услышаны, пошли благоприятные бризы, корабли несло в нужном направлении и указания арабского пилота не были ошибочными, им нашлось подтверждение.

В первую очередь появились птицы, они летели и не искали отдыха на мачтах, затем португальцы увидели маленькие баркасы рыбаков, а потом и землю.

– Земля! – прокричал кто-то.

– Земля! – стали кричать все, как те, кто кричит «спасение!».

Сразу в воздух полетели береты, и люди стали благодарить Бога. Гама улыбался, хотя боли были страшными, а его распухшее лицо борода уже не прикрывала. Уверенность вернулась на борт.

Изможденные моряки не смогли определить по географическим картам, что это за земля впереди. Никто не мог удержать астролябию. В трясущихся руках она давала неточные показания. Но опытный эль-мелинди верил, что он прав, и он указал на горизонт и произнес без тени сомнения слово “Mogadixo”[81].

Птицы разрывали зарю, некоторые без страха уже сели на перекладины мачт или даже на палубу. Чуть позже, когда солнце стало ярко светить и португальцы приблизились к берегу, они увидели маленькие лодки рыбаков, а дальше был город – множество домов и минаретов.

– Это недобрая земля, – сказал пилот на приемлемом португальском языке.

И в этот же миг послышался другой крик.

– Корабли, капитан, корабли! – кричал с мачты человек.

Гама посмотрел на эль-мелинди, стараясь понять, что происходит. А тот сразу метнулся к веревочной лестнице, большой, с сеткой квадратов, чтобы подняться на самую высокую мачту корабля. Он приставил ладонь ко лбу, чтобы солнце не мешало рассмотреть, что там, на горизонте.

– Пушки! – крикнул он сверху. – Вооруженные корабли!

Васко да Гама понял, что их ждут, и что армада султана Могадишо пришла за ними. Он не стал терять времени и позвал к себе старшего матроса с корабля «Святой Габриэль». Васко было нужно, чтобы старший матрос во все горло озвучил его приказы, потому что он сам только нервно подергивал губами из-за ран во рту.

– На юго-запад, Пэру Аленькер пусть повернет на юго-запад, – произносил Гама кривым ртом, распространяя запах гнили.

– Аленькер, на юго-запад, штурвал на юго-запад, – кричал боцман пилоту, усиливая своим голосом команду капитана-мора. Несколько субъектов, почти мертвых от боли в раскаленных телах, еще поползли к пушкам, что были выставлены. Самому Васко да Гама пришлось спуститься с мостика на палубу, где его люди в последнем порыве готовились к битве.

Много парусов было разорвано, другие плохо ориентированы, корабли теряли силу, замедляли ход. Они не могли делать легкие повороты, какие было нужно. Пришлось пройти дугой по морю, свободно подставляясь огню врага. Это могло быть их крахом.

– Все бомбарды на опоры, – приказал Гама слабым голосом, и боцман сразу прогремел:

– Все бомбарды на опоры!

Корабли, качаясь, наклонились, пытаясь изменить направление. Много людей с уже слабыми ногами не удержались и упали, скатились к борту. Многие уже не вставали – боль не позволяла. Даже пинок капитана не мог привести их в чувство. Корабли очень сильно наклонились, покатились куски гнилой плоти и все, что не было закреплено, и это било по их телам, рвало кожу. А на палубе были тюки с товаром, бруски, маленькие пустые бочонки, крюки, дрова, жаровни, инструменты. Еще пропитанные оливковым маслом паруса, которые использовали при сильном ветре – рулоны, небольшие перекладины, весла для шлюпок – все это покатилось, все было плохо закреплено. На «Святом Габриэле» даже пирамида металлических креплений полетела. Был такой сильный наклон, что все это с грохотом обрушилось на людей, снесло голову одному моряку и сломало борт. Палуба стала разрушаться как от вражеского огня, прицельного и яростного.

Направление ветра тоже не