знаете, что мы отправили Васко да Гама, фидалгу, нашего дворянина, вместе с его братом Паулу да Гама на четырех кораблях в океан. Прошло два года после их отплытия. Вернулся один из этих капитанов. Так услышьте нас: они нашли и открыли Индию и другие королевства, нашли большие города, в которых есть специи и драгоценные камни».

Мануэл I подписал послание испанцам и улыбнулся. Сложил его, капнул сургуч и поставил свою печать. Он всего четыре года на престоле, но его подпись уже стоит под исторической победой над вечными соперниками с другой стороны границы, над испанцами. Король, конечно, тешил свое тщеславие, это его личная победа. Но еще он понимал, что это только символическая победа, он осознавал, что главная битва впереди.

– Война не выигрывается только одним фронтом. Мы должны лучше защищать наши позиции, – сказал он своим людям.

Он понимал, что нужно дипломатическое наступление без прецедентов, и начать нужно с главы христианства, кому он направил новое послание. Кроме мирских богатств, Его Святейшество папа указывал, что если найдутся зачатки христианской природы у этих народов, то срочно понадобится миссия евангелического характера с поддержкой Святого Престола. Эта идея поддерживалась еще одним посланием в Кардинальскую Коллегию. Но дипломатия – тихое искусство, играется правильной фигурой в правильном месте, поэтому, чтобы расположить все фигуры на шахматной доске самым выгодным образом, 28 июля монарх направил еще петицию дону Жорже да Кошта[89], португальскому прелату в Риме. В Римской Курии у него было огромное влияние. Несмотря на старые концессии Святого Престола, признающие права португальской короны на земли на востоке, король просил прелата повлиять на папу римского, чтобы тот опять подтвердил предыдущие буллы. «В знак уважения к уже сделанному признанию». Это задача объяснить и усилить власть Португалии в глазах христианского мира, и увести в сторону возможные интересы других королевств, – особенно в Испании, которая тоже распространяет свои претензии на Индийский океан.

Чтобы заранее создать препятствия другим державам, монарх отправил послания другим королям и принцам, обозначая позицию Португалии. В письме своему двоюродному брату императору Максимилиану Габсбургскому суверен подписался в первый раз таким образом:

«Дон Мануэл, по милости Бога король Португалии и всего Алгарве, морей с обеих сторон Африки, сеньор Гвинеи и морской и торговой конкисты Эфиопии, Аравии, Персии и Индии».

Все это для того, чтобы не осталось никаких сомнений относительно ведущей и исключительной роли португальского герба в землях восходящего солнца и относительно его королевских амбиций.

Когда после загадочного духовного затворничества появился Васко да Гама, то его приветствовали, славили все. Герой для народа, уважаемый человек для знати, жаждущей пополнить свои кошельки, клир молился за него, потому что желал пасторских свершений на новом поле. После протокольных мероприятий эль-рей пригласил Васко для разговора с глазу на глаз. Васко да Гама сразу же воспользовался моментом, чтобы возвеличить и придать большей значимости своим делам. Ему было нужно скрыть дипломатические инциденты, но позолотить все свои свершения.

По словам Васко, Индии были кладом под отрытым небом, сокровищем, которое ждет, что португальцы за ним придут. Он знал, что эти слова – истинный мед для ушей дона Мануэла I, страстно жаждущего всех этих богатств. Монарх ему поверил, потому что очень хотел поверить. А еще, говорил капитан-мор, в Индиях были христиане, потому что он сам видел церкви с изображениями многорукой Девы Марии, и многие говорили о Христе[90], ее сыне.

Только когда ночь уже затянулась и было выпито немало вина, у Васко развязался язык, и он сказал, что у тех людей черные сердца, как все там отравлено мавритосами (mourama), под чьим контролем все перевалочные пункты и рынки. Эль-рей знал всю правду, всю подавляющую и нетерпимую силу людей Аллаха, и углубился в свои размышления. Он провел ночь без сна, не найдя ответа. Он прекрасно понимал, что к португальскому внедрению на Востоке проклятые мавры отнесутся враждебно, что они боятся потерять контроль над индийскими торговыми путями. А поскольку король все-таки не был лишен здравого смысла, то он сразу понял, что слова капитана-мора обманчивы, не из-за их блеска, а из-за тени, что они скрывают. В трюмах были специи, да, это так, но не было настоящего торгового соглашения на столе. Ему только представлен союзник, король Малинди на африканском берегу, но это еще далеко от Индии, и к тому же он мусульманин. Результаты экспедиции не были блестящими, и это беспокоило Мануэла I. По правде, достижения Васко да Гама были далеки от того, чего вожделел король. Но разочарование свое Мануэл I оставил при себе, тихо – необходимо сохранить видимость надежды на богатства Востока. Король был разочарован, его взгляд терялся в темноте, и он сказал самому себе: «Нужно мечтать, нужно сохранить мечту!» А для этого надо важно сохранить и питать притязания Васко да Гама, чтобы коммерсанты не сбежали с деньгами, а Высший Понтифик не сыпал буллами. «Необходимо мечтать, нужно сохранять мечту!»

24. Благословения Востока

Мир показывал, что меняется. Европа открыла двери новому веку и новому периоду в истории народов. Оставалось немного темным временам, религиозному обскурантизму, и всюду дул ветер возрождения, развивающий самосознание Человека. Теперь Человек – центр вселенной, с правом на собственное сознание и на удовольствия. Но, несмотря на новые ветры гуманизма, было еще очень много грязных идей, и еще больше грязных привычек повседневной жизни, ненужных устоев. Вопреки научным выводам и достижениям люди боялись мыться, они считали, что вода только мочит кожу и несет им болезни. Мыться – это от лукавого, так что лучше избегать чертовой влаги.

Даже за одеждой не следует особо следить, и она теряла цвет, пропитывалась ужасным запахом. Нижнее белье было совсем в диковинку. Одежда была плохого качества – ее иногда мочили и просто вывешивали на солнце. Таким образом, все королевские дворы всех королевств дико воняли. Во дворцах царил ужасный запах тел и одежды, хотя драгоценности блестели.

Когда приходило время цветов, то они как-то смягчали запахи. В домах пахло лавандой, в сундуках и шкафах лежали сухие цветы, немного отбивающие запах плесени. Даже при венчании на алтарь клали листья апельсинового дерева, но не как знак чистосердечности, а чтобы отбить запашок от тела у девственниц и не только. Праздник настал для знати и недавно возникшей буржуазии, когда с Востока начали приходить духи, эссенции и благовония: сандал, мирр, росный ладан. Тела и одежды оставались грязными, но запахи маскировали хорошо одетую дурно пахнущую публику дворцов.

Кроме того, показная пышность Ватикана и