– Вот он, медведь, – сказал Капитан. – Надыбки встал и поумнел, надо же...

– Мой умный, – подтвердило чудище. – И соседумный, и еще сосед, и еще сосед. Все умный.

Местность эту, как выяснилось, заселяли сородичи чудища.Правда, путников больше интересовали похожие на них самих существа. Здесьчудище мало чем могло помочь. Оно четко выделяло две разновидности жившихгде-то в отдалении «безволосый люди» – одни не дерутся и делятся сахаром, даженаучили сажать хлеб, зато другие охотятся на «человеков», и «человеки» послеэтого бесследно исчезают. Особо подчеркивалось, что ролями эти дверазновидности никогда не меняются.

Но никаких полезных для дальнейшего странствия выводовсделать из этого нельзя. Те, кто давал сахар «человекам», могли, как знать, беззазрения совести прикончить трех путников, а те, кто на «человеков» охотился,могли оказаться хлебосольнейшими гостеприимцами. Поэтому разговор особенно незатягивали. Оставили чудищу сахара и поехали дальше. Ехали без опаски –«человек» заверял, что его соплеменники, если их не трогать, первыми небросаются. Капитан неожиданно стал грустен и насвистывал что-то печальное.

– Да, грустно все это, Настасья, – неохотно сказалон в ответ на ее мимолетный вопрос. – С людьми все более-менее ясно, а вотчем мишки виноваты, что и по ним грохнуло за ваши... за наши грехи, скажи тымне?

И отъехал. Покачивался в седле, тихо напевал:

И меня по ветреному свету,

по тому ль песку

поведут с веревкою на шее

полюбить тоску...

Они ехали долго, пока не наткнулись на великолепное озерцо спесчаными берегами посреди густого леса, перемежавшегося густыммалинником, – отличное место для привала. Капитан сначала упрямо твердил,что настоящая малина совсем другая, красная, а не голубая, не такая большая, ивид у нее другой. Однако Анастасии с Ольгой именно такая малина была знакома сдетства, они принялись уписывать ее горстями, и Капитан к ним присоединилсяпосле недолгого колебания.

После обеда решили искупаться. С соблюдением всехпредосторожностей, понятно. В озеро долго швыряли камни и коряги, сучьямипромерили глубину у берега. Капитан выпустил в воду короткую очередь, ноникакого чудища на поверхности не появилось. Впрочем, большие чудовища в такихозерах и не живут, подохли бы с голоду. Правда, сторона чужая, кто ее знает...

– Уж если ты так боишься, сидел бы на бережку савтоматом и стерег, – сказала Анастасия. – Это ведь женщинамнеприлично глазеть на голых мужчин, а не наоборот.

Капитан признался, что раньше все обстояло как раз наоборот,так что сидеть на страже он не может, хотя не имел бы ничего против того...Анастасия подняла бровь и ничего не сказала. В нем вновь проявилась та смесьдерзости и смущения, которая и притягивала Анастасию, и мучила неразгаданностью– являл ли Капитан собой образец типичного мужского характера Древних или онодин такой? Почему-то очень хотелось эту загадку раскрыть, а спрашивать прямобыло как-то неловко.

Анастасия думала над этим, сбрасывая одежду на крупныйжелтый песок, по которому просто замечательно было идти босиком, думала, плывяв прогретой солнцем воде. Ей вдруг захотелось увидеть на дне клад, сияющиезолотые чаши и груду сверкающих самоцветов, а то и легендарное сокровище –Валюту, о которой летописцы отзывались восторженно, но не объясняли, как этосокровище выглядит (Анастасия подозревала, что они не знали этого и сами). Увы,вода мутноватая, на расстоянии четырех-пяти локтей уже ничего не видно.

Невидимые за кустами спутники позвали ее проверки ради, онаоткликнулась, звонко и громко. И поплыла на середину. Ужасно не хотелосьвылезать из теплой воды – когда еще подвернется такой случай?

И тут она увидела сокровище. Самое настоящее. На том берегув песке у самых кустов сверкали огромные, с лесной орех самоцветы – синий,желтый, красный. Анастасия моргнула, тряхнула головой. Самоцветы не исчезли,они сияли, переливались, дразнили и манили. Размашисто загребая, Анастасияподплыла к самому берегу, встала на дно. Прислушалась. Полная тишина, на томберегу слышен спокойный разговор Капитана и Ольги – звуки над водой далекоразносятся. Она вышла на берег, сделала три шага, нагнулась к самоцветам,отводя с лица мокрые волосы. Выпрямилась, держа камешки на ладони. Словно бысветятся изнутри. Не все легенды врут. Бывают клады. Вот только куда голомучеловеку спрятать камни? Плыть, загребая одной рукой, не столь уж удобно. Необходить же озеро кругом, по берегу?

Поразмыслив, Анастасия сунула камешки в рот, под язык.Довольная своей смекалкой, обернулась к воде.

Что-то тяжелое, жесткое упало сверху на голову, заслоняясолнечный свет, молниеносно скользнуло по бокам к пяткам, прижав руки к телу.Во мгновение ока Анастасия оказалась спеленутой в плотном тесном мешке, еесбили с ног ударом под коленки, подхватили и бегом понесли сквозь кусты – онаощущала, как по мешку хлещут ветки.

Она отчаянно забилась, но держали меток умело, цепко, и заколени, и за плечи, так что ничего не вышло. Проклятые камни все еще были ворту, мешая подать голос. Анастасия вытолкнула их языком и попыталась крикнуть.Тут же чья-то рука перехватила шею, заглушив крик. Бег продолжался. Ее явнопохищали люди, а не чудовища, но это-то, быть может, и было самым страшным...

Анастасия извивалась, пробуя кричать, уже из чистогоупрямства, знала, что не удастся, что друзья на том берегу спохватятся слишкомпоздно, пока разберутся, пока пустят вокруг озера Горна искать ее следы... Кудани кинь, выходило, что положение ее – хуже некуда. От злости она не могла дажетолком испугаться. На бегу ей опутывали лодыжки колючей веревкой, и веревканемилосердно впивалась в тело.

Мешок взлетел вверх – его взвалили на что-то дернувшееся,живое, теплое, знакомо пахнущее конем. Зазвенела сбруя, кто-то прыгнул в седло,прижал мешок коленями к конской шее, и тут же затопотали копыта – судя постуку. пяти-шести лошадей.

Скачка была бешеная. Анастасию швыряло, подбрасывало,колотило о лошадиный хребет и шею, она задыхалась, жадно хватала ртом воздух иникак не могла вдохнуть полной грудью. Мокрые волосы лезли в рот и в глаза.Всадники свистели, орали, гикали, видимо, чувствуя себя уже в безопасности, ипо конскому аллюру Анастасия поняла, что они несутся по открытому пространству– в лесу так не разгонишься.

Всякое представление о времени исчезло. Перед глазамивспыхивали цветные пятна, сознание мутилось, тошнота подступала к горлу.Пугаться было некогда – лишь бы не задохнуться. Шалая скачка смениласьразмеренным аллюром, всадники целеустремленно спешили куда-то, и Анастасия вредкие проблески более-менее сносного самочувствия пыталась сообразить, что ееожидает. В голову, понятно, ничего дельного не приходило – все мысли вытрясласкачка.

Наконец кони пошли медленее, остановились совсем. Веревку налодыжках распутали, Анастасию поставили подошвами на землю и потянули мешоквверх. Она яростно извивалась, помогая сдернуть его побыстрее. Зажмурилась отсвета, жарким всплеском ударившего в глаза. Вокруг хохотали. Она медленнооткрыла глаза, стояла, обнаженная и взъерошенная, в кругу смеющихся крепкихмужчин в черной одежде с какими-то затейливыми золотыми знаками на левойстороне груди. Ее пошатывало и мутило. Она зло сверкнула глазами из-подспутавшихся волос, и хохот грянул с новой силой.