Они доехали до ее дома и вместе поднялись в квартиру. Ритаробко предложила ему поужинать, и лицо ее радостно вспыхнуло, когда онсогласился.

– Правда, у меня нет ничего особенного, – стала онаоправдываться, – ты появился так неожиданно.

– Ничего, детка, ты же знаешь, я неприхотлив в еде.

– Хочешь, я картошку поджарю?

– Хочу, – кивнул Павел. – Тебе помочь?

– Нет-нет, сиди, пожалуйста, я сама.

Они поужинали, выпили чаю со сладкими булочками. Времяперевалило за полночь, а Павел все не уходил. Он никак не мог решить, уезжатьему или остаться. Он очень хотел уехать домой, близость с Ритой не была емунужна ни раньше, ни теперь. Но он боялся, что по прошествии двух лет многоеизменилось, и Рита может оказаться единственной, кто его не подведет. Значит,надо привязать ее покрепче.

– Я давно хотел тебе сказать, – начал он нерешительно.

– Что, Паша?

– Вернее, я хотел спросить тебя… Нет, не то, не так. Скажи,детка, ты считаешь меня только своим руководителем? Или я для тебя значу что-тоеще?

Робкая улыбка осветила ее милое лицо.

– Конечно, Паша. Ты значишь для меня очень много. Я думала,ты догадался об этом гораздо раньше. Неужели нет?

– Нет. Представь себе, не догадался. Мне понадобилосьпрожить вдали от тебя два года, чтобы это понять. Знаешь, я очень по тебескучал. Очень. А ты?

– Я умирала без тебя, – просто сказала она. – Гдеты был целых два года?

– Далеко. Теперь уже не имеет значения, где я был. Главное –я вернулся. Больше я тебя не оставлю.

– Даже сегодня?

– Даже сегодня. Пойдем спать, детка.

Чинцов с нетерпением ждал десяти утра. Ну надо же, как всеобернулось! Зверь выскочил прямо на ловца. Понятное дело, кому охота в нищетепрозябать, вот Сауляк и решил денег подзаработать. Что ж, похвальное намерение.Конечно, живой соратник лучше мертвого врага, от живого хоть польза есть. Разпредлагает услуги, значит, вредить не собирается. А там видно будет. Надоиспользовать его на полную катушку, а потом посмотрим. Может быть, удастсязавербовать его в свою команду.

Шабанов позвонил ему накануне поздно вечером и сказал, чтонемедленно приедет. Чинцов тогда понял: что-то случилось, но и предполагать немог, какую новость привезет Евгений. Больше всего его заинтересовала женщина.Уж не та ли это родственница, которая встречала Сауляка в Самаре?

– Такая худая блондинка, да? – спрашивал он Шабанова.

– Нет, – покачал тот головой, – яркая брюнетка,немного заикается. На нижней губе шрамик такой, маленький.

– Не та, – разочарованно вздохнул Чинцов. – Хорошобы ее найти, родственницу эту. Глядишь, и польза бы от нее была. А ты чеготакой заторможенный, Женя? Выпил, что ли, со страху?

– Не пил я, – поморщился Шабанов. – Просто плохосебя чувствую. Слабость какая-то, сам не пойму.

– Может, заболеваешь?

– Может, – Шабанов неопределенно махнул рукой. –Голова чумная, будто три ночи не спал.

– Ладно, как бы там ни было, завтра Сауляк мне позвонит.Умный мужик, правильно себя ведет. Николай сказал, что Сауляк их с Серегойзасек. Стало быть, правильно этот деятель решил: чем от нас спасаться, лучше снами дружить. Толку больше будет и для него, и для нас.

Шабанов уехал, а Григорий Валентинович провел бессоннуюночь, прикидывая, как лучше построить разговор с неуловимым Сауляком. Понятноедело, парень будет требовать денег за свои услуги. Так, может быть, припугнутьего, чтобы гонорар поменьше запрашивал? Или сделать вид, что ничего такого пронего не знаешь, чтобы не настораживать? Лучше уж заплатить побольше, зато потомможно будет захватить его врасплох.

Вскочил Чинцов с постели ни свет ни заря и кинулся на кухнюготовить завтрак для жены и дочери. И не потому вовсе, что был хорошимсемьянином и любящим мужем. Просто хотел, чтобы они не тратили время, побыстрейпозавтракали и отвалили из дома. А то вечно они копаются, собираются по двачаса, одну несчастную яичницу минут сорок готовят. Дочь – студентка, но сейчасведь не старые времена, когда обучение в вузах было бесплатным, зато за прогулышею мылили регулярно, а то и стипендии лишали. Теперь в бесплатные вузы хренпоступишь, а в платных на дисциплину никто внимания не обращает. Заплатил засеместр – и делай что хочешь, хоть вообще на занятия не ходи, кого волнуетчужое горе, лишь бы сессию сдал. Дочка рано вставать не любила и ходила в свойкоммерческий институт только ко второй паре, если не к третьей. Жена тоже неособо надрывалась вовремя на работу приходить. А Григорию Валентиновичу оченьне хотелось, чтобы во время разговора с Сауляком в квартире были лишние уши. Ник чему это.

– Ой, Гриша, – изумленно пропела жена, выползая накухню в халате, из-под которого выглядывала байковая ночная сорочка. – Чтоу нас сегодня, праздник?

– Да так, – с деланной беззаботностью ответилЧинцов, – не спалось что-то, вот и встал пораньше. Иди умывайся, все ужегорячее.

Жена скрылась в ванной, а он пошел будить дочь. Дело этобыло непростым и требовало изрядной выдержки. Лена была девицей балованной икапризной, а о том, что нужно соблюдать вежливость по отношению пусть не ковсем старшим, но хотя бы к родителям, речь вообще не шла.

– Уйди, – зло пробормотала она, отворачиваясь лицом кстене.

– Лена, вставай. Уже восемь часов.

– Сказала же – уйди. Отвали отсюда.

– Я кому сказал – вставай! – повысил голос Чинцов.

– Да пошел ты…

Она резко повернулась, откинула одеяло, бесстыдно обнаживголое тело, и заорала во все горло:

– Кому сказала – уйди отсюда на фиг! Не трогай меня! Когдазахочу, тогда и встану.

– Мерзавка! – завопил Григорий Валентинович, хватаяодеяло и зашвыривая его в дальний угол комнаты. – Вставай немедленно! Исрам прикрой, с отцом разговариваешь, а не с трахальщиком своим! Вырастил насвою голову! Я деньги плачу за твою учебу, вот и будь любезна учиться, а то вдворники пойдешь. Дура!

Лена молча натянула через голову длинную майку, доходящую досередины бедер, прошла мимо отца нарочито вихляющей походкой и вышла изкомнаты.

Такие скандалы не были редкостью в семье Чинцовых, наглая ине особенно умная дочь регулярно давала поводы для разборок на повышенныхтонах. Мать в таких случаях занимала сторону мужа, она понимала, что ребеночеку них – не подарок, считала претензии Григория Валентиновича вполнеобоснованными и не оставляла надежды еще как-то повлиять на разболтанное ивконец охамевшее дитя.

За завтраком дочь сидела надутая, что, впрочем, отнюдь несказалось на ее хорошем аппетите. Чинцов, напротив, есть совсем не мог, заточаю выпил целых три чашки. Он даже включил утюг и погладил жене юбку, толькочтобы она ушла поскорее. Ему казалось, что минуты летят с неимовернойскоростью, а женщины все копаются, все что-то ищут, по десять раз меняют тоблузку, то украшения. Как будто на прием в американское посольство собираются,ей-Богу! Наконец без двадцати десять дверь за ними закрылась, и Чинцов вздохнулс облегчением. Теперь можно и разговаривать.