морской базы для наблюдения за флотом противника. Глава Военного секретариата Военного кабинета Морис Хэнки (1877–1963) предложил план по захвату Константинополя и открытию дополнительного канала снабжения русской армии. В операции планировались обстрел Дарданелл из орудий старых линкоров, а также высадка британских войск и греческого десанта. Разработка и обсуждение этого плана совпали с тяжелыми боями между русскими и турецкими силами на Кавказе. 1 января британский посол в Петрограде направил главе Форин-офиса просьбу Верховного Главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами Российской империи великого князя Николая Николаевича (1856–1929) рассмотреть возможность проведения против Турции какой-нибудь операции, которая бы заставила турецкое руководство отвести войска с Кавказа. Запрос был перенаправлен в военное ведомство. Китченер обсудил возможность помощи с Черчиллем, который был первоначально против форсирования Дарданелл. «Они слишком далеко от основного театра военных действий», – заявил он Фишеру 2 января. Когда первый морской лорд попытался склонить своего шефа в пользу турецкого сценария, Черчилль парировал, что «наш враг Германия, на войне плохая практика искать дешевых побед и легких противников». Какое-то время он продолжал настаивать на идее с захватом островов Борнхольм и Боркум. Хотя 3 января попросил командующего эскадрой в Восточном Средиземноморье контр-адмирала Сэквилла Кардена (1857–1930) оценить возможность форсирования Дарданелл исключительно силами флота с использованием старых линкоров. Карден ответил 5-го числа, что Дарданеллы взять можно, но «не стремительным наскоком, а в ходе крупномасштабной операции с участием большого количества кораблей». На следующий день адмиралу был направлен очередной запрос с просьбой конкретизировать, что он имеет в виду. В ответном послании Карден подробно расписал, как благодаря минным тральщикам, расчищающим путь линкорам, можно перейти к методичному уничтожению корабельной артиллерией фортов противника с последующим прохождением через пролив британской эскадры. На этот раз идея показалась Черчиллю привлекательной{119}.

Почему Черчилль передумал и решил поддержать операцию в Дарданеллах? Он понимал, что разработка одного только плана по захвату Боркума потребует несколько месяцев. Чтобы не терять времени, он решил, не отказываясь от своей идеи с Боркумом, переключиться на Дарданеллы. При этом операцию планировалось проводить исключительно силами флота, задействовав старые линкоры. Использование ограниченного контингента и устаревших судов позволяло без существенного ослабления сил на других направлениях начать операцию, которую всегда можно было оперативно свернуть при появлении серьезных проблем, сведя потери к минимуму. Быстрая же победа позволяла повысить престиж, не говоря уже о появлении манящих перспектив для захвата Константинополя со всеми стратегическими преимуществами, открывавшимися при таком развитии событий. 13 января он поддержал операцию на Военном совете, не упомянув при этом о точке зрения некоторых своих экспертов, которые указывали на невозможность форсирования Дарданелл исключительно морскими силами, а также обращали внимание на высокую вероятность больших потерь. Соответственно риски в тот момент из руководства никто не обсуждал, и операция получила одобрение.

Фишеру 25 января исполнилось 74 года. Свой день рождения он отметил тем, что вступил с Черчиллем в очередной спор и написал второе прошение об отставке. Он выступил против отправки старых линкоров в Дарданеллы, опасаясь значительных человеческих жертв, и настаивал на проведении операции совместно с сухопутными силами. Не без влияния Асквита его удалось переубедить. Продемонстрировав внешнюю лояльность, внутри адмирал затаил обиду. Одновременно с Фишером среди морских экспертов стало преобладать мнение о необходимости задействования сухопутных сил, как для разрушения орудий турецких фортов, так и для обеспечения безопасности коммуникаций на полуострове Галлиполи после проникновения флота в Мраморное море. 19 февраля Карден начал обстрел фортов, успех которого породил оптимистичные оценки скорейшего завершения операции. За три дня до этого на Военном совете было принято решение направить в Дарданеллы 29-ю дивизию, а также австралийские и новозеландские войска. Это решение оказалось принципиальным, поскольку из небольшой периферийной операции боевые действия в Дарданеллах постепенно начали трансформироваться в масштабную военную кампанию с участием армии и флота. Примечательным в этой перемене было то, что два ключевых министра – Черчилль и Китченер – продолжили придерживаться первоначального плана. В частности, в своих указаниях Кардену от 24 февраля Черчилль писал, что «в настоящий момент не предполагается использование сухопутных сил за исключением отдельных частей морской пехоты для разрушения конкретных орудий фортов». Военный министр также отказался направлять 29-ю дивизию. На этой почве у него возник конфликт с нашим героем. Глава Адмиралтейства, постепенно понимая и принимая изменившуюся концепцию, пришел к выводу, что использование войск без регулярных частей, к которым относилась 29-я дивизия, не позволит достичь цели и приведет к большим потерям. Поэтому он стал убеждать Китченера выделить 29-ю дивизию, но до поры до времени его настоятельные просьбы разбивались вдребезги о категоричную позицию военного министра. «Мои ограниченные возможности не позволяют мне влиять на события, – жаловался Черчилль в конце февраля своему брату, который в тот момент воевал во Франции. – Я выдохся»{120}.

Последующее развитие событий показало, что ситуация стала выходить из-под контроля, а каждое действующее лицо начало вести себя по меньшей мере странно. Сначала на заседании Военного совета 10 марта Китченер заявил, что ситуация на Восточном фронте не вызывает опасений и он готов направить 29-ю дивизию в Дарданеллы. В ответ Черчилль неожиданно парировал, что флот справится самостоятельно. После этого члены совета приступили к обсуждению территориальных приобретений, как будто уже захватили Константинополь. На следующий день из перехваченного радиосообщения стало известно, что форты, защищающие Дарданеллы, испытывают серьезную нехватку боеприпасов. На основе этой информации Карден получил новые инструкции с требованием перейти к более активным действиям. 12 марта в Дарданеллы направился командующий сухопутными силами генерал Гамильтон, старый друг нашего героя еще со времен Англо-бурской войны. Карден тем временем столкнулся с проблемой траления мин из-за плотного огня береговых укреплений. Черчилль призвал его дождаться высадки сухопутных частей и координировать совместные усилия с Гамильтоном, но Карден решил не ждать армии и перейти в наступление 18-го числа. При этом сам он неожиданным образом оформил больничный лист и передал командование следующему по званию контр-адмиралу Джону де Робеку (1862–1928). Новый командующий не стал менять планы предшественника и перешел в наступление в назначенный час. В течение одного дня, подорвавшись на минах, затонули один французский и два британских линкора, еще три – получили серьезные повреждения. Несмотря на тяжелые потери в технике, человеческих жертв на британской стороне было относительно немного – в течение дня погибли 50 моряков, еще 23 получили ранения. В этот момент следовало признать ошибочность всей операции и полностью отказаться от дальнейших действий. Но британское руководство, завороженное манящими плодами возможной победы, решило на совете 19 марта продолжать наступление, перейдя затем к очередному обсуждению планов разделения Османской империи. Из-за плохой погоды де Робек взял тайм-аут на пару дней, после чего 23 марта телеграфировал о своем решении собраться с силами и перенести наступление на середину апреля. Черчилль попытался его переубедить, на этот раз вновь поверив в возможности решения боевой задачи исключительно морскими силами. Он подготовил соответствующую телеграмму от имени руководства Адмиралтейства, согласовав ее текст с Китченером и Асквитом. Но Фишер и его коллеги заблокировали отправку телеграммы, поддержав де Робека. Асквит также отказался идти наперекор адмиралам. В результате Черчилль ограничился персональной телеграммой, в которой призвал де Робека еще раз подумать относительно продолжения операции в ранее согласованные сроки. Контр-адмирал ответил, что «штурмовать пролив только силами флота будет ошибкой». Трансформация завершилась. Отныне сухопутные силы начали играть основную роль, существенно сократив полномочия Черчилля при влиянии на дальнейший ход событий. 24 марта он вернулся к своей идее с Боркумом, подготовив подробный меморандум о