«Трибун ты наш плебейский, – подумал судья. – Да как же мы без тебя…», а вслух произнес:

– Перерыв… До завтра… До шестнадцати часов, – и снова подумал, что вряд ли раньше этого времени окончательно придет в себя после вчерашней бурной дискуссии с участием эксперта-нарколога.

Рукотворное озеро. Дамба. Машина, построенная лишь для того, чтобы отомстить агрессору-победителю, стряхнув с Земли остатки тонкого слоя двуногих хищников, а саму планету обдуть, поджарить и закруглить, сгладив углы континентов, и гор, и впадин.

Победитель только что выбрался из бомбоубежища после нанесенного противнику превентивного удара, не вызванного агрессией, – после удара с опережением. Несчастный враг, понимая, что дни его сочтены, даже не прятался – он не успел этого сделать, не успел ответить ударом, поскольку для этого не хватило времени. Он успел лишь сжаться – в кровати под одеялом, за столом на кухне, в кинотеатре, на городской скамье во время любовного свидания, за школьной партой…

Победитель произносит короткую речь, струится шампанское, звенят бокалы. Даже сделан первый глоток, но тут к нему подходит помощник и что-то шепчет на ухо, не скрывая тревоги. И эта торопливость, и шепот, и тревога не ускользают от внимания всех остальных – гражданских и военных, женщин и мужчин, а также их многочисленных детей. И все они, не сговариваясь, устремляются к выходу, давя слабых. Они успевают войти в подземелье. И слышат, как откуда-то сверху доносятся раз за разом глухие удары. Людей подбрасывает. Бетонное перекрытие трескается в разных местах, однако выдерживает. Дети плачут. Женщины визжат. И все они непрерывно молятся. Потом гаснет свет и, к счастью, вновь загорается, но только очень слабый, какого-то серого цвета, и не во всех лампах. Потом с потолка – из множества трещин, полученных от удара, – начинает сочиться вода. Слава богу, она уходит в канализацию. Слава богу, в подземелье имеется запас продуктов на долгое время. Возможно, этого запаса хватит, прежде чем люди начнут поглядывать друг на друга, давя голодные помыслы. Ведь было же когда-то в истории, во времена землетрясения то ли в России, то ли еще где-то, когда люди, озверев от голода, рвали друг друга на части. Кажется, в России… Но точно не на здешнем континенте… Америка выше этого…

Они выдерживают. Не бросаются друг на друга, поскольку продуктов много – их даже не надо приготавливать. Достаточно раскрыть пакет или банку – и обед готов…

Затем продукты кончаются. Специалисты подсчитывают, что пора бы на волю, тем более что теперь вроде как можно. Они выбираются на поверхность, надеясь вздохнуть полной грудью, – и вот откровение: нет больше старого мира, кроме обломков. Зато есть бешеная радиация и ядерная зима, а солнце едва пробивается сквозь толщу стратосферной пыли.

Люди надеются, что заточение временно, что где-то есть нечто, способное прибыть на выручку. Однако они ошибаются. Ничего нет. Никого нет. Как нет и народа. Есть лишь кучка людей, привыкших питаться фастфудом. Как результат, вскоре от них не остается даже следа. Остается лишь недвижимость, которая никому теперь не нужна. Природа завершает дело, начатое человеком. Земля вновь становится стерильной…

Кошкин днями напролет бродил вместе с Катей по окрестным лесам, приводя в норму электроснабжение объекта. Катя помогала ему в этом – лестницу подержать, подать инструмент. Специальность электромонтажника, приобретенная Кошкиным в дополнение к университетскому диплому и, казалось, давно забытая, снова оказалась востребованной. Главное правило – не торопиться, дабы впопыхах не стать проводником для электрического разряда.

– Остальные правила тоже важны, но это главное, – сказал Кошкин.

– Не торопись, нас никто не гонит, – согласилась Катя.

– Одно не пойму, как это можно использовать. Как говорит Федор Ильич, машина может сработать, будучи в автономном режиме… Но кому это будет нужно, если мы передохнем! Кругом никого!

– Зато неповадно будет, потому что там передохнут тоже.

– Теперь скажи. – Кошкин сел в траву рядом с вынутой из воды турбиной. – Как это можно использовать в нашем случае? У нас нет противника – это раз… – Он пригнул палец на руке. – Машина имеет строгую ориентацию, на врага, – это два. – Он загнул второй палец. – И в-третьих, как можем мы – ты да я, включая Федора Ильича, отвечать за всех – мы же не козлы отпущения… Это же атом! – Он перешел на крик. – Неужели ты не понимаешь?!

– Нам надо лишь запустить, остальное решит она сама, – не сдавалась Катя.

– Запустить, говоришь? – Кошкин усмехнулся. – В таком случае однозначно мы козлы… Или что-то в этом роде, потому что после этого из нас точно сделают козлов… Не важно каких…

– Замучаются! – Катя присела рядом. – Речь не идет о врагах за границей… У нас полно своих – андроиды, например. Эта зараза проникла даже в правительство.

– При чем здесь тогда эта машина?! – не сдавался Кошкин. – Объясни мне в таком случае! Если мы плюнем атомом, от нас ничего не останется…

– Это не то, о чем ты сейчас подумал. Мы останемся… В остальном, извини, я сама пока что не в курсе… – Она в упор посмотрела Кошкину в лицо темными глазищами. Как в первый раз. Проникая в самую глубь.

Кошкин привлек ее к себе и стал целовать. Потом опустил на траву ставшее вдруг податливым женское тело, – точно так же, как делал это с Машкой. Здесь кругом было пусто, так что некого было стесняться. Однако временами казалось, что кто-то невидимый следит за ними издалека. Это мог быть кто угодно, в том числе Федор Ильич. Хотя с чего бы отцу печалиться о взрослой дочери?

8ℽ8ℽ8

Федор Ильич в данный момент стоял возле кухонной плиты и помешивал щи. В первый же день, как только они прибыли на базу, обязанности повара как-то сами собой оказались возложенными на него. Катенька даже слушать не хотела, чтобы заняться этим делом.

За несколько дней, проведенных здесь, сделано было много и сказано было почти обо всем – о прошлом и настоящем, о дружбе и предательстве, о человеческой бесхребетности, а также о том, что сложилась ситуация, из которой не предвидится выхода – если сидеть сложа руки и ни о чем не думать.

«А может, махнуть рукой? – поймал себя на мысли Федор Ильич. – А те, что остались в городе, пусть катятся ко всем чертям…»

Тяжелые размышления прервал телефон.

– Слушаю, господин генерал, – сказал Шендерович и принялся докладывать о проведенной работе, из чего выходило, что Машина, несмотря на определенные трудности, стоит на боевом дежурстве, но постоянно требует к себе внимания в части энергоснабжения.

– Хорошо, – обрадовался генерал. – Продолжайте в том же духе…

– У меня вопрос, – спохватился Шендерович. – Я имею в виду, как обстоят дела с поиском кода…

– Идут, – сказал генерал и отключился.

Шендеровича ответ генерала не успокоил. Подобные дела могут идти и год, и два, и целую вечность, тогда как время поджимает, и небо при таком раскладе может оказаться в крупную клетку для всех, а для Феди – в первую очередь. Небо… Как в прогулочном дворе городской тюрьмы.