Следопыт повержен и лежит на спине возле их фургона, у которого почему-то смята крыша. На земле – россыпь осколков стекла. Макс хищно нависает над противником, в его руке поблескивает скальпель. Шеллин намеревается причинить детективу боль и страдания – это видно по оранжево-красным сполохам, коими искрит его аура. Но, поддавшись возбуждению, он утратил контроль над ситуацией.

Саяра замечает, как Следопыт достает электрошокер. А вот от Макса этот маневр ускользает. Бетреддинова хочет предупредить соратника, но не успевает сконцентрироваться для повторной материализации. Макс получает разряд и отлетает на крыло минивэна.

Саяра беспомощно наблюдает, как детектив поднимается на ноги и еще раз бьет Шеллина током. Это приводит Бетреддинову в ярость. Она пытается манипулировать временем, откатив события назад, но неизвестная сила вырывает ее обратно, в физическую оболочку. На полном ходу сознание женщины врезается в собственное тело…

Саяра распахнула глаза и сделала хриплый, глубокий вдох. Почему-то ей ужасно не хватало кислорода, словно женщина совершила глубоководное погружение без баллона за спиной. От эксперимента по перемещению сознания перед глазами все плыло, виски стянула сильная боль. Подкатывала тошнота. Очевидно, ее тело было не готово к подобным эзотерическим практикам. Она обессилела, как после многочасового марафона.

С третьей попытки сев на кровать, трясущейся рукой Саяра взяла мобильник с прикроватной тумбочки. Часы показывали половину второго ночи. Астральные путешествия – или что это было? – отняли у женщины больше часа и почти все силы. Она понимала, что бесконечно опоздала с помощью Максу. Схватка с детективом уже случилась. Оставалось лишь выехать на место и привести компаньона в чувство.

Саяра позвонила старшему из братьев Шеллиных, заплетающимся языком обрисовала ситуацию. Борис подъехал к ней через двадцать минут, и вместе они отправились в «Гретель». За это время Бетреддинова успела немного прийти в себя после контакта с эмиссаром тьмы.

Макса они обнаружили лежащим без сознания возле минивэна. Более-менее оклематься ему удалось лишь к утру. И вот теперь, в тусклом свете серого рассвета, они, уставшие, стояли на улице, глядя на разбитое окно второго этажа. Макс держался за левый бок. Узел его галстука болтался на груди, белая рубашка торчала из брюк. Борис находился чуть в стороне, мрачно пуская дым сигареты по холодному ветру.

– Ты все еще думаешь, фраерок не представляет угрозы, да? – спросил Макс.

Саяра молчала.

– Что дальше-то делать будем? – задал вопрос Борис.

– Сначала позавтракаем, – напряженным голосом ответила женщина. – Потом ты перепрячешь остатки клада. Нельзя допустить, чтобы по анонимной наводке нагрянули менты и взяли нас с неучтенкой. Я сяду на телефон и начну обзванивать родителей старшей группы. Надо предупредить, что сегодня их детишки придут домой чуть позже.

Макс удивленно посмотрел на Саяру. Встрепенулся и Борис, доселе пребывавший в мрачных размышлениях.

– Ты что, собираешься…

– Да, именно так. Ритуал я совершу сегодня.

Братья переглянулись.

– Мы еще не подготовили место, – возразил Борис.

– Все произойдет здесь, в школе. – Женщина подняла указательный палец. – На веранде. Я успею нанести разметку.

– Это опасно. Если рядом проплывет дирижабль правительства, оттуда все будет видно.

– Об этом не переживай. Темная сущность укроет нас. Со стороны никто ничего не заметит.

Братья переглянулись еще раз. Недоверие к столь зыбкому аргументу отчетливо читалось в глазах обоих мужчин.

…Уже второй раз за сегодняшний день я пришел в себя благодаря Женьку. Я чувствовал, как его холеные ручки дубасят меня по щекам, и даже подумал, что товарищ испытывает удовольствие от возможности надавать мне «по щам». Очнувшись, я разглядел обеспокоенное бородатое лицо и свод моста над нами. Мы вновь оказались на поверхности, только на улице уже практически стемнело. Противогаза на мне не было.

– Мне показалось, ты умер, – ободряюще заметил Женёк.

Я сел, испытывая головокружение, посмотрел по сторонам. Да, все верно – мы находились под мостом, на берегу Кары, среди изрубленной нами же поросли. Дирижабль правительства улетел.

Я задал самый неоригинальный вопрос из всех возможных в данной ситуации:

– Что произошло?

– Неисправный противогаз произошел. – Женя поднял мой резиновый намордник, снял чехол с фильтрующей коробки, сунул мне под нос.

– У меня сейчас двоится все… Что там такое?

– Фильтр в этой штуке.

– Фильтрующая коробка, – машинально поправил я.

– Как угодно.

– Что с фильтром?

– Его нет.

– Во как…

– Ага, во как…

– А ты в этом, значит, разбираешься?

– Военная кафедра, – напомнил Женя. – А ты, похоже, нет, раз не удосужился проверить перед спуском. Вот и надышался радона. Дело дрянь, друже.

Я покачал головой:

– Это был не радон… Как я себя вел?

– Сначала кашлял, затем упал в обморок. Я попытался привести тебя в чувство еще там, внизу, но ничего не получилось. Пришлось тащить обратно впотьмах. Да и здесь, на свежем воздухе, ты еще минут десять без сознания валялся.

– Правильно. Оно тусовалось далековато отсюда.

– Что тусовалось?

– Мое сознание. – Я собрался с мыслями, пытаясь облечь пережитый опыт внетелесного перемещения в связные предложения. – Когда мы очутились в той пещере, я вылетел из своего тела, взлетел над городом, который предстал передо мной компьютерной моделью с непрогруженной текстурой, манипулировал пространством и временем, прожил сутки от лица другого человека и его же глазами наблюдал себя самого во вчерашнем дне… От радона такое бывает?!

Женя смотрел на меня с тем выражением на лице, которого, в общем-то, и следовало ожидать после таких слов.

– Видать, нормально тебе вчера голову отбили.

– Это называется – внетелесный опыт.

– Или галлюцинации.

Я вздохнул.

– Помоги встать.

Женя протянул руку, и я, ухватившись за нее, поднялся на ноги.

Внезапно стало еще хуже: навалилась нешуточная слабость. Я согнулся, уткнув ладони в колени.

– Чего с тобой? – забеспокоился Женёк. – Совсем худо?

– Там, внизу, все что угодно, только не радон. Какая-то специфическая дрянь. Думаю, Шеллины и Бетреддинова шли тем же маршрутом, что и мы. Зашли в ту же пещеру, где побывали мы. Только, в отличие от нас, у них не было противогазов. Надышавшись, троица немножко… преобразилась. Возможно, тот газ каким-то образом изменил структуру их мозга, не знаю…