class="p1">— Расскажите нам, какие успехи! У вас получается сделать жизнь? Она похожа на собаку, обезьяну или человека? Получится сделать девушку?

— Его Величество правда поженит герцога Джерарда на этом? Без шуток, на самом деле?

— Мы уже знаем, что вы нашли волшебный корешок, вы не раскроете секрета, если скажете нам больше. Ну, пожалуйста! Дедушка!

Если и было что-то, к чему питает слабость королевский целитель, так это к невиннейшим глазам Эйдана и его протяжному «дедушка!», направленному на Горация. Так получилось, что у волшебника никогда не было жены или детей, а любая иная родня давно покинула этот мир, и в королевской семье он находил отраду, давно приняв принца и короля как своих внуков. Пусть он был недоволен, что Эйдан использовал такой грязный приём, но всё же поддался уговорам и поделился с ними обоими новым секретом королевства.

Получив разрешение на эксперимент, Гораций отправился в деревню в то же утро. На его просьбу поделиться белым корнем жители сначала ответили сомнением, но, являясь личностями на удивление честными, согласились таким образом уплатить за давно оказанную помощь. До цветения корня в том году оставалось около месяца, и всё это время Гораций готовил новый выделенный кабинет для своих махинаций. Когда же всё было готово, а посыльный известил, что Каторжная деревня ждёт их в гости, целитель уже знал, что будет делать. Он получил в своё распоряжение длинный, тонкий корешок, плотно замотал место среза во влажную ткань и вернулся в замок, скрываясь под капюшоном и покровом ночи.

Нетерпеливые, как два щенка, ожидающие лакомства, Эйдан и Адам не стали дослушивать Горация, вместо этого на середине рассказа начиная вымаливать разрешение пойти в его новый кабинет, посмотреть на итоги такой трудоёмкой работы. Юноши хоть и не дослушали, а точно были уверены, что работу Гораций проделал тяжелейшую, не редко проводя ночи без сна. На этот раз уговаривать пришлось в разы дольше, ведь целых две недели Гораций отказывал им, не слушая доводов, почему им будет полезно знать, что он делает и как это выглядит. Целитель, может, так бы и не показал им ничего, но во время одной из таких сцен, где принц о чём-то умоляет лекаря, а тот ему отказывает, мимо проходил Реандр. Узнав, в чём дело, король сначала отругал Эйдана и Адама, а после сам дал разрешение сводить их в лабораторию — так назвал кабинет для экспериментов Гораций.

Сказать, что в кабинете не были ни пылинки, будет сильным преуменьшением. Там было так чисто, что своё отражение можно увидеть в каменном полу, словно его залили смолой, а не просто натёрли до такого состояния. Когда свет проникал в комнаты, его лучи не вылавливали ничего в воздухе, что до этого момента Эйдан лично считал невозможным. Было же в кабинете всего ровно столько, сколько нужно. Вдоль одной из стен шёл шкаф, наполненный книгами, пергаментом и самыми разными цветами, среди которых были и те самые белые лилии. Рядом с ними лежали чёрные каллы — единственное чёрное пятно, так как больше ни одного букетика не из белых цветов Эйдану в кабинете найти не удалось.

Дальше шкафа, около окна, находился рабочий стол, заваленный всё теми же книгами и пергаментами, аккуратно расположились лишь перо и чернильница, видимо, единственные предметы, которые могут что-то испачкать, а потому и обращались с ними куда осторожнее.

Самой важной и заметной частью комнаты, однако, являлся длинный, высокий стол, на котором лежало белое нечто, бывшее раньше корнем. Это незнамо что имело тонкие, словно полые и от того «сдутые» конечности, напоминая чем-то палочника или богомола: у тех тоже длинные и очень тонкие тела. Можно предположить, что центральная линия является телом, отходящие от него снизу и сверху отростки — руки и ноги, а шарообразная, крохотная часть на конце могла быть будущей головой. «Пальцы» этого пока ещё растения были опущены в баночки с различным содержанием. Многим позднее Эйдан узнал, что это были растёртые в кашу лепестки цветов, что через белые лилии тело впитывало женскую энергию, через лотос жизненную, через каллы — духовную. Всё это, без сомнений, повлияло на конечный результат, но на тот момент никто в комнате не знал, чем закончится эта история, они лишь смотрели на пугающую, гротескную картину и оба юноши в тот день послушались инстинктов, которые кричали: беги. Беги, пока чудовище не встало, беги, пока Бог не решил, что ты причастен к этому и пошёл против законов природы.

С того дня они ещё долго не возвращались к этой теме. Обходили кабинет целителя стороной, предпочитая старое помещение, где теперь ученик в основном занимался больными, пока его наставник не смел надолго покинуть проект.

Впервые их заинтересовало, как продвигается дело, когда Гораций появился в трапезной королевской семьи и был так взбудоражен, что не мог вымолвить ни слова, лишь знаками донеся, что королю следует пойти за ним. Тогда, переглянувшись, Адам и Эйдан не сговариваясь отправились следом, принц не взял с собой даже бутерброда, захваченный интересом узнать, что же там такого произошло, что спокойный и во многом сдержанный Гораций реагировал столь необычно.

В комнате будто бы ничего не поменялось, но, зайдя, ни Эйдан, ни Адам не почувствовали той жуткой, давящей атмосферы, которая была в прошлый раз. Повлияло на это абсолютно не похожее на тростинку тело: женское, худощавое, с очень выраженными мышцами, но всё же человеческое. На ещё маленькой голове росли пучки чёрных волос, руки пестрили синими венами, кожа просвечивала и была накрыта шёлком, который, казалось, в некоторых местах сливался с телом, создавая защитный слой, который сам корень сделать не мог. Именно для этой цели и были приобретены те огромные количества ткани, пригодившиеся только сейчас.

Самая чудесная часть, из-за чего и трясся в переизбытке чувств Гораций, была грудь тела. Она едва заметно поднималась и опускалась, не просто имитируя дыхание, а воспроизводя его: крылья носа трепетали, шея напрягалась, всё существо словно отвергало необходимость кислорода, но из-за потребности в нём училось поглощать воздух так, как это делали все наделённые душой существа. Одного этого доказательства было достаточно, чтобы подтвердить: Гораций был прав в своей теории и смог создать что-то живое, не используя для этого ни мужчину, ни женщину. В свою очередь Эйдан тогда подумал, что он лишь дал тело тому, что итак было живо, и позволил всем тем растениям, что питали эту леди, обрести оболочку, подходящую для их силы воли.

В тот вечер Эйдан был так очарован новыми знаниями, пришедшими к