В этот момент вдруг повернули головы оба пулеметчика, наверное, второй и третий номер. Это были совсем молодые парни, не старше восемнадцати. Один сдавленно вскрикнул от удивления, второй мгновенно нырнул в окоп. Скорее всего прятался, а может, хотел схватить оружие. Следом исчез и второй.

Эти резкие движения, неожиданный крик сразу изменили ситуацию. Бывалый унтер понял, что русский танкист сейчас выстрелит, и, пригнувшись, отскочил в сторону. Костя нажал на спуск, но пули прошли мимо. Вторая очередь скорострельного ППШ (пятнадцать пуль в секунду) догнала унтера. Он вскрикнул. Затвор, громко лязгая, досылал в ствол новые патроны, палец продолжал давить на спуск.

Тело немца изогнулось, руки скребли землю. Костя дал еще одну очередь по окопу и сломя голову бросился убегать. Он выскочил на группу десантников, которые уже изготовились к стрельбе.

– Там два танка… самоходки. И еще пулемет. Где наши?

Он совершенно забыл, где остался «зверобой» и «тридцатьчетверки» Сенченко. Но старший сержант, отбросив язвительность и хорошо понимая состояние радиста, показал направление и снова дал в провожатые рябого ефрейтора.

– На фрицев нарвался? – придержал он на полминуты Денисова.

– На пулеметный расчет.

– Долбил ты их крепко. Далеко от нас?

– Не знаю. В огородах рядом с амбаром.

– Пострелял расчет?

– Нет. Старшего завалил, а двое спрятались. Осторожнее, не нарвитесь.

– Ладно. Двигай к своим. Тебя проводят.

На бегу познакомились с рябым ефрейтором. Звали его Максим Будько. Он тоже похвалил Денисова:

– Молодец. На вид интеллигент, очков только не хватает, а пулеметчиков уделал крепко. Полдиска, наверное, высадил.

– Наверное, – согласился довольный собой Костя и встряхнул автомат, который стал заметно легче. – Жаль, двоих других не успел срезать. Впрочем, может, и ранил, они так в окопе и остались.

Денисов доложил увиденное Чистякову и Сенченко. Пока те совещались, впереди застучали пулеметные и автоматные очереди. Взорвались несколько гранат, но пушки молчали.

– «Штуги», – возбужденно объяснял танкистам и своему экипажу ситуацию младший лейтенант Чистяков. – Пауки хреновы! Их сразу надо бить, иначе пожгут нас к чертовой матери. Броню сантиметров до шести нарастили, а высота два метра. Не сразу разглядишь.

– Та, в саду, хорошо замаскировалась, – подтвердил Денисов, которого сразу зауважали, дали попить холодной водички, угостили папиросой. – А за амбаром, считай, на открытом месте стоит. Зато всю улицу простреливает.

Дальнейшее запечатлелось в голове Кости сумбурными отрывками. Вышел на связь комбат Швыдко. С ходу понес на Сенченко и Чистякова, обвиняя их в медлительности. Командир роты, надувая щеки, кричал в ответ:

– Ведем бой. Тут танков и пушек понапичкано. Две уже раздавили.

И бросил трубку. Десантники стреляли, не жалея патронов. Видно, столкнулись с немецкой пехотой. Сенченко спросил ефрейтора Будько:

– Выведешь к немецкой самоходке?

– Выведу, товарищ старший лейтенант.

– Садись на мой танк, показывай, как скрытно подобраться.

Группа разделилась на три части. Сенченко в паре с «тридцатьчетверкой» старшины Кочетова, опытным танкистом, предстояло наступать вдоль правого края села, ближе к речке, и уничтожить штурмовое орудие, прятавшееся в садах.

Самоходка Чистякова вместе с другим танком должна была двигаться вдоль центральной улицы. Четвертая машина вместе с тремя уцелевшими после бомбежки танкистами на броне заходила слева.

– В клещи врага берем, – скептически прокомментировал план командиров механик Лученок.

Петр Сенченко и танк старшины шли вдоль огородов. Дорогу показывал ефрейтор Будько. Когда перемахнули через ручей, их встретили двое десантников.

– Сюда! Вон там она сучка затаилась.

Подкрадываться не имело смысла, обе машины ревели и лязгали гусеницами, взбираясь на склон, а затем увязая в рыхлом картофельном огороде. Встречный бой – кто кого! Неподалеку длинными очередями молотил немецкий МГ-34.

Двинулись через сад. Штурмовое орудие, укрывавшееся в засаде, признаков жизни не подавало. «Тридцатьчетверка» старшины Кочетова дважды пальнула. Старший лейтенант проследил, куда полетели снаряды, но ничего не увидел. Запросил по рации:

– В кого стреляешь?

– Да там шевельнулось что-то, – последовал неопределенный ответ.

Ротный понял, что подчиненные открыли огонь, надеясь выманить спрятавшуюся «штугу». Через полминуты последовал ответ. В глубине сада возле сараев полыхнула вспышка. Снаряд прошел рядом. Сенченко тоже выстрелил, успев заметить, что приземистая машина с длинной пушкой резво уходит задним ходом в лабиринт построек. Ударили в пролом, надеясь догнать фрица, там вспыхнули сухие доски. «Тридцатьчетверка» приостановилась. Ротный, высунувшись из люка, крикнул Кочетову:

– Я иду вперед, ты – следом.

Сбоку хлестнула точная очередь. Пули звякнули о край башни, с воем пошли рикошетом сплющенными комочками и едва не угодили в голову старшему лейтенанту. Он захлопнул люк, а ефрейтор Будько еще плотнее прижался к броне.

Десантники, прячась в траве, кричали, показывая на пулемет. Оба танка сделали по выстрелу, затем послали несколько снарядов в пролом, где исчезла «штуга». Разнесли сарай, еще какую-то постройку, взметнулась куча ломаных жердей и облако горящей соломы. Кусок плетня, кувыркаясь, взлетел вверх и повис на старой яблоне. Все заволокло желтым дымом.

Дружно рванули вперед. Фрица догнала «тридцатьчетверка», которой командовал старшина. Немецкий снаряд ударил в башенную подушку, и одновременно выстрелил Кочетов. Угодил тоже, но не слишком точно. Смял угловую часть бронезащиты и вырвал из креплений запасное колесо, прикрученное к боковой броне рубки.

Обе машины не нанесли друг другу больших повреждений, но снаряды с близкого расстояния оглушили экипажи. И танк, и штурмовое орудие замедлили движение. Сенченко вырвался вперед, крикнул «дорожка», и с короткой остановки ударил в уходящую рывками вражескую машину.

Болванка взломала верхнюю часть брони над орудием и ушла вверх. Удар был крепкий, хоть и несмертельный. Петр Сенченко, торопясь закрепить успех, приказал зарядить подкалиберный снаряд, которых имелось всего три штуки. Немецкий экипаж, словно чувствуя, что сейчас их добьют, покидал машину. Контуженые артиллеристы двигались с трудом, успели скатиться на траву лишь двое. В следующий момент раскаленное жало подкалиберного снаряда прожгло насквозь лобовую броню.

В месте удара веером брызнули искры, плеснулось голубоватое пламя. А через секунды взрыв вспучил и разодрал верх рубки, выбросив вместе со столбом огня обломки, снарядные гильзы, скрученные железяки и что-то похожее на половинку человеческого тела. Казенник пушки задрался вверх, а ствол уткнулся в землю.