большую пробоину в настиле батарейной палубы, а взрывная волна и осколки сильно повредили внутренние помещения. Причем часть из них, пробив палубы, еще и пронизала борт, вылетев в море. Через не очень большие, но рваные пробоины над тонким носовым поясом волнами начало захлестывать воду в значительных количествах. Заделать их на большом ходу оказалось очень не просто. Все, что успевали закрепить, сразу выбивало бешеным напором набегавшей воды.

А накрытия не прекращались. Хотя прямых попаданий больше пока не было, на «Якумо» от близких разрывов открылась течь в румпельном отделении, при этом электрический привод руля вышел из строя. Осколками вывело из строя два 76-миллиметровых орудия, а на кормовом мостике ранило старшего офицера.

Шедшие следом «Адзума» и «Токива», также находившиеся под огнем, страдали только от осколков. Видимо, частично скрытые дымом головного крейсера, они временами пропадали из вида для противника. Разброс в адресованных им залпах был гораздо большим, хотя русские снаряды все время ложились неподалеку. Но и сами они почти не видели, кто их бьет.

Зато на «Якумо» уже не только с мачты, но и с мостика могли наблюдать, как с общей частотой в четыре двенадцатидюймовых снаряда в минуту стреляла вся русская броненосная колонна, медленно ползущая поперек японского курса. Отвечать мог только головной, и то лишь носовой башней. Но из-за встречного ветра и брызг все еще не удавалось определить дальность до цели.

Като уже успел немного отойти от шокировавшей всех неожиданно опасной стрельбы противника, считавшегося небоеспособным. Пока было только два попадания в его корабли, без фатальных последствий. Оба пострадавших сохранили скорость и артиллерию, хотя, судя по рапортам и появившемуся крену у «Адзумы», урон оказался неожиданно большим. Позиция была неудобной, но пока его вполне устраивало, что отряд главных сил оттягивал на себя весь огонь противника. Достаточных оснований отказываться от первоначальных планов он еще не видел.

Уже в 15:44 три бронепалубника Уриу повернули строго на юг, начав прорыв к конвою и развив максимальную скорость. Одновременно с этим броненосные крейсера приняли немного влево, пытаясь сбить прицел противнику. Но без особого успеха. В 15:45 последовало второе попадание тяжелого снаряда в «Якумо». Ударив с острых носовых углов в заднюю кромку крыши верхнего носового каземата правого борта, снова фугасный снаряд вспорол ее, а следом и примыкавшую заднюю переборку каземата, ранив в нем двоих человек. Затем он легко проткнул настил палубы, сразу после чего сработал взрыватель. Силой взрыва верхнюю палубу выгнуло сводом, полностью смяв и разрушив все легкие переборки под ней, а батарейную проломило на площади более пяти квадратных метров. Осколки прошили помещения вокруг, до которых не добралась взрывная волна, в том числе проникнув и в носовой погреб-накопитель правого борта[3], повредив дымоходы и вентиляционные шахты первой кочегарки, а головная часть, продолжив свое движение, пробила еще и переднюю стенку нижнего носового каземата этого же борта. В нем были убиты четыре номера из расчета, а приготовленный у орудия заряд вспыхнул, выведя его из строя.

Совсем скоро курс броненосных крейсеров буквально уперся в борт головного броненосца Рожественского. Дистанция приближалась к намеченной планом для начала стрельбы. Но сейчас поворот вправо на параллельный с русскими курс, с последующей классической перестрелкой и дальнейшим оттягиванием их к западу, казался уже менее выгодным, чем немедленный рывок влево на предельной скорости под корму броненосцев, чтобы попытаться отсечь их от транспортов. Нужно было что-то решать, причем срочно. Надеялись, что резкая смена курса все же должна сбить пристрелку.

Теперь уже было абсолютно ясно, что, по крайней мере в части главного калибра, все три «Бородинца» боеспособны полностью. Причем даже более, чем были до этого, судя по частоте, с которой их башни извергали дымные выхлопы залпов, и тому, как удачно они ложились.

Такой точный и невероятно частый русский огонь на больших дистанциях оказался неприятным сюрпризом для японцев. Като, будучи в прошлом артиллерийским офицером, хорошо понимал принципы, по которым русские его организовывали. В теории все было просто. Флагман пристреливается, передает данные на другие корабли. Там их пересчитывают, исходя из своей позиции по отношению к нему и к противнику, скорости, своей и противника, и нескольких прочих влияющих факторов, пропускают это все через таблицы согласования для имеющихся вариантов боеприпасов, калибров и типов артиллерии и стреляют.

Обыкновенная тригонометрия и прочая не самая высшая математика. Скучно, но зато точно. Однако реализовать все это на практике, обеспечив приемлемые скорости поступления, учета и обработки данных, обычным морским офицерам, а не лучшим профессорам из университетов!.. Таких методик не то что в японском флоте, но, пожалуй, даже ни в одном другом еще не было. К тому же столь вопиющая достоверность определения расстояний, когда цель еще даже не видна за горизонтом для башенных наводчиков!.. И частота залпов!.. В то время как с японских кораблей все еще не могли даже определить дальность.

Но как следует обдумать все это ему не дали. Получив доклады о многочисленных повреждениях, нанесенных его флагману всего двумя попаданиями, Като понял, что нужно срочно выводить отряд из-под такого губительного обстрела. О бое на больших дистанциях теперь не могло быть и речи. Оставалось надеяться реализовать большую скорострельность «армстронговских» пушек броненосных крейсеров накоротке. К тому же это давало шанс использовать новые английские бронебойные снаряды, которые, по заверениям их создателей, были способны пробивать даже самую современную броню, по толщине равную их калибру, с десяти кабельтовых. Ну и торпеды, конечно, но настолько сближаться пока, пожалуй, не стоит.

Окончательно осознав, что оттягивать Рожественского дальше к западу столь примитивным способом уже слишком опасно, Като решил немедленно начать прорыв всеми силами к цусимскому берегу, резким отворотом влево направив свою колонну под хвост русской. Нужно было спешить. На фалах взвился сигнал «Держать полный боевой ход!», но сам «Якумо», судя по рапорту механика, сейчас не мог выдать более 17 узлов.

Уже в момент поворота очередная пара русских снарядов легла под самым правым бортом головного японского броненосного крейсера. Все, кто был в его третьей кочегарке, услышали и почувствовали сильный удар в подводный борт, явно отличавшийся от простых близких разрывов. Вода, появившаяся почти сразу из горловин нижней угольной ямы, не оставила никаких сомнений в том, что он не прошел бесследно. Люки немедленно задраили. Это предотвратило расширение зоны затоплений, ограничив ее только угольным бункером. Дальнейшего падения хода удалось избежать. До головного русского броненосца все еще оставалось более четырех миль.

Довольно скоро встав на курс 163 градуса, японская колонна получила все шансы проскочить у броненосцев