— Привет! — весело приветствовала я его и похлопала поуродливому плечу. — Где твоя псина?

— В ком-на-те.

— Что ж так?

— Она пе-ре-нервни-ча-ла и ре-ши-ла отдохну-ть.

— Хорошее дело. Мне очень приятно, что ты так заботишься освоих близких. Ты ей подушку под голову положил?

— За-чем?

— Да так, чтобы ей удобнее было. Кстати, а почему ты незавтракал?

— Те-бя ждал. А ты че-го та-кая весе-лая?

— По тебе соскучилась, — решила я порадовать урода. Урод и всамом деле повеселел и, похоже, даже смутился. Он переминался с ноги на ногу,залился алой краской, словно только что сваренный уродливый рак.

— Ой, да ты покраснел…

— Я застеснял-ся.

— А я и не думала, что ты это умеешь.

Немногим позже мы мирно сидели в столовой и наблюдали затем, как Елена Михайловна хлопочет по хозяйству. Она принялась сервироватьстол, предварительно покрыв его накрахмаленной белоснежной скатертью. Посленашего откровенного разговора я очень прониклась к этой по-своему несчастнойженщине и уже не держала на нее зла. Вполне возможно, она откажет мне в помощии не придаст моей просьбе значения. По-человечески ее можно понять. Эти людистали ей самыми близкими и дорогими. Это ее жизнь, ее судьба.

Пахан дал ей крышу над головой, спас от тюрьмы и доверил ейвоспитание своего единственного сына. Это ее семья, а предают семьи тольконелюди. Семью можно оставить, можно из нее уйти, но только не предать… Тот шаг,на который я ее толкаю, равносилен предательству, и она вряд ли его изберет. Ибудет права.

— Па-па не проснул-ся? — поинтересовался урод удомработницы.

— Спит. Он вчера очень хорошо выпил. Ты же знаешь, послекаждой великой пьянки он спит до самого вечера. Я не буду его будить, пустьхорошенько выспится. Когда проснется, накрою ему отдельно.

При воспоминании о пахане мне стало невыносимо муторно и ячуть было не свалилась со стула. Они еще не знают о том, что пахан никогда незайдет в столовую и не потребует свою порцию, что его больше нет, он никого непобеспокоит своим присутствием. Они еще не знают. Увидев Макса, я облегченновздохнула. Макс был не один. Рядом с ним сел мордоворот по имени Женька. Значиттак называемых гостей ночевало двое. Но тогда кто же был тот, с которым мнедовелось встретиться на кухне?.. Кто обещал меня убить и превратить мою жизнь ввечный ад? Кто? Я хорошо помню его запах. Запах дешевого табака с какой-тогорьковатой примесью. Это особый запах, я узнаю его даже из тысячи. Может, втабак был подмешан наркотик, а может, и нет. Сейчас этого запаха не слышно.Теперь я как та дрессированная собака, которая ищет преступника по запаху. Ктобы он ни был, ночной незнакомец, он представляет реальную опасность. Он вхож вдом… Он хорошо в нем ориентируется… Он болен… И, конечно же, он маниакален…

— Что с вашим лицом? — как ни в чем не бывалопоинтересовался Макс и пододвинул к себе тарелку.

— С лестницы упала.

— Она при мне свалилась, — вмешался мордоворот. — Шарахаетсяночью по всему дому. Непонятно, как только кости целы. Лестница-то ведькапитально крутая. Можно было и сотрясенье заработать.

— А вы врачу не показывались? — поинтересовался вежливыйМакс.

— А какой тут может быть врач? Тут, по-моему, вообще смедициной туго, — заметила я. — Подыхать будешь — никому никакого дела. Малотого что я свалилась с этой ужасной лестницы, так меня еще эта гадкая собакапокусала. Говорят, от таких беспородистых дворовых собак бывает бешенство.Конечно, хорошо если бы меня врач осмотрел. Все-таки псина дебильная,непривитая. От нее любую заразу подцепить можно.

Я многозначительно посмотрела на урода.

— Кто тебя покусал, Стрелка, что ли? — удивился мордоворот.

— Она самая.

— Как же она тебя покусала?! Это же самое безобидноесущество. Она и мухи не обидит.

— Может, она муху и не обидит. Да только я не муха. Она мнечуть полноги не оттяпала.

— Стрел-ка ничем не бо-леет, — влез в разговор урод. — Онавсе-ми при-вивка-ми при-вита. Ее часто ку-пают различны-ми шампу-нями. Онаочень чистоплот-ная со-ба-ка.

— Собаки не бывают чистоплотными, — как-то обреченно сказалая и шмыгнула носом. — Собака она и в Африке собака.

— Просто она чувст-вует, как к ней отно-сятся, и са-матак-же от-носит-ся. Она те-бя уку-сила за то, что ты на нее постоян-нокри-чала. Конеч-но, она немно-го избалован-ная и при-вык-ла, что все вни-ма-ниетолько ей. Хо-тя Стрел-ка очень добро-душ-ная и всег-да радо-ва-лась, когда вдо-ме появлял-ся но-вый че-ло-век.

— Уволь меня от рассказов о своей псине, — резко оборвала яего и посмотрела на Макса.

— Так, может, вас и в самом деле показать врачу? — спросилМакс.

Его идея показалась мне ужасно глупой. Досадно, если именнотаким образом он представлял мой побег. Дураку понятно, что никто и никогда неразрешит мне покинуть территорию дома и показаться доктору. У Макса с фантазиейсовсем плоховато. Боюсь, что план предстоящего побега придется обдумывать мнесамой.

— Это не нам решать, а пахану, — сделал свое заключениеЖенька. — Пахан сказал ее вообще никуда не выпускать. Даже во дворе гулять поднадзором. Уж если ей и в самом деле потребуется медицинская помощь, то он велитврача сюда привезти.

За столом воцарилось молчание, каждый занялся своейтрапезой. Я принялась размышлять о том, кто из присутствующих сможет заменитьпахана. Может, данный престол передается по наследству и пахана заменит урод?Но не похоже, что куча здоровых головорезов сможет подчиняться или хотя быприслушиваться к калеке. Значит, пахана заменит кто-то из братков.

По всей вероятности, этот кто-то будет из ближайшегоокружения, кто владеет информацией, которой владел пахан. Тогда что же будет суродом?

Кто же будет о нем заботиться, финансировать и создаватькомфорт? А может, пахана заменит Макс? В конце концов, он держит общак и имеетвесомый авторитет… А может, и не Макс.

Я обеспокоенно посмотрела на Макса. Макс моментально поймалмой взгляд, и мне показалось, что он что-то придумал. Дай бог, чтобы это былочем-то стоящим и принесло ожидаемый результат.

— Ан-на. Ты пойде-шь со мной со-би-ра-ть мо-заи-ку? — Уродрасплылся в своей заячьей улыбке, продемонстрировав беззубую челюсть.