— Пош-ли обе-дать.

— Обедать?! А сколько сейчас времени?

— Два ча-са.

— Два часа?!

— Ну да. Ты проспа-ла очень мно-го. Я не стал будить те-бяна завтрак. На-верно, все звез-ды так мно-го спят.

— Все звезды спят очень мало. Если они будут много спать, тоочень быстро проспят свою карьеру. Чтобы быть звездой, нужно очень мало спать иочень много работать. Правда, иногда я не выдерживаю. Отключаю все телефоны,закрываю шторы, кладу подушку прямо на голову и засыпаю. Ладно, выметайсяотсюда. Мне нужно одеться.

Урод почему-то смутился, опустил глаза и даже покраснел.

— Ты мо-же-шь перео-деть-ся при мне. В конце концов, я твойбу-ду-щий муж.

Я истерично рассмеялась и схватилась за голову:

— Ты сначала женись, а потом на что-нибудь претендуй. А покатопай к своей любовнице!

— Ду-ра, — буркнул урод и вышел.

Оставшись одна, я открыла платяной шкаф и принялась рыться вцелой горе одежды, которая, по всей вероятности, была накуплена по случаю моегоприезда в этот дом. Одежды было целое море. Она была и классической, испортивной, и даже какой-то подростковой. Ее объединяло только одно — она былаочень хорошего качества. Я всегда любила красиво одеваться. Всегда, особеннокогда стала звездой. Я любила выглядеть на все сто, где бы я ни была — насъемках, в закрытом пансионате с Денисом или на чьем-нибудь дне рождения вуютном ресторанчике. А здесь… Здесь мне не хотелось выглядеть так, как выглядитстопроцентная женщина… Для кого? Для урода? Для того сумасшедшего, которыйвстретил меня на кухне? Для Макса? Для Макса и для себя, потому что я ужедавным-давно заучила одну простую истину — если ты будешь нравиться себе, то тыобязательно понравишься и окружающим тебя людям. Полюби себя сам, и тебя полюбятдругие.

Посмотрев на такое количество одежды, я вновь подумала освоей звездной жизни и поняла, что мне необходимо гнать эти мысли прочь, иначея просто свихнусь. В конце концов нужно попробовать воспринимать эту ситуацию сюмором. Допустим, я медицинская сестра, попавшая на практику в психиатрическуюлечебницу и вынужденная общаться с душевнобольными. Осталось совсем немного. Уменя есть предчувствие, и оно не должно меня подвести: все будет хорошо. Стоиттолько добраться до дома…

Господи, скорее бы вернуться и встретиться со своимипоклонниками. Поклонники… Они такие разные и такие жестокие… Сегодня они немогут сдержать слез от умиления, восторгаясь моей новой работой, а завтра судовольствием обсуждают журналистские сплетни о том, что я меняю мужчин какперчатки, употребляю наркотики и алкоголь в неограниченном количестве.

«Скоро все закончится. Скоро все закончится», — мысленнотвердила я себе и искала подходящее платье. Ведь так всегда в жизни иполучается. Белая полоса сменяется черной, а черная белой.

Именно тогда, когда нам кажется, будто жизнь кончена, онаначинается снова. Жизнь ужасно хитра, практически непредсказуема, она постояннонас обманывает. Стоит только подумать, что человек всего достиг, как он тут жевсе теряет.

Стоит обрести душевное спокойствие и начать наслаждатьсясчастливой размеренной жизнью, как наступает полоса неприятностей и все простовалится из рук. Когда же человек думает, что все потеряно, и доводит себя догреховной мысли о самоубийстве, жизнь обязательно преподнесет ему что-то оченьценное, чтобы он понял — жить стоит! После безутешного горя обязательнонаступит счастье, а после долгих лет томительного одиночества ты обязательновстретишь любовь.

Выбрав самое скромное платье под горло, я постаралась скрытьсиняки и ссадины. Наложила на лицо тональный крем и почувствовала себязначительно лучше. Заглянув на кухню к Елене Михайловне, я уловила довольноаппетитные запахи только что приготовленной пищи.

— Доброе утро, — ласково поприветствовала я ее и повеланосом. — Я уверена, что у нас сегодня будет что-то особенно вкусное.

— В этом доме не бывает ничего не вкусного.

Домработница внимательно всмотрелась в мое лицо иукоризненно покачала головой.

— Ты бы меньше по ночам по дому шарахалась и под ногисмотрела. И как только тебя угораздило так сильно скатиться с лестницы…

— Сама не знаю. Уж больно тут лестница крутая. Не понимаю,как по ней Лешик передвигается. У него же такая необычная комплекция. —Последнюю фразу я произнесла настолько язвительным голосом, что ЕленаМихайловна просто не могла этого не заметить.

— Лешик нормально передвигается, — заступилась она за урода.— Да и встал он, как положено, в девять часов утра. А ты в обед. Ты да хозяин.Он еще тоже не выходил из своей комнаты. Ну, с ним-то все понятно. Он всю ночьпил. Если он всю ночь пьет, то встает только к вечеру. А ты почему так долгоспишь?

— А мне куда торопиться, на работу, что ли?!

— Ну, не на работу… Но все равно… Женщине столько спать неположено.

— Вам бы с мое поработать, поспать по четыре часа в сутки… Ивообще, что за проблемы? Какой от меня прок, если я в семь утра встану? Я всеравно хожу как неприкаянная. Мне можно вообще из комнаты не выходить, и никтоне заметит. Я бы на месте урода…

— Лешика, — резко одернула меня домработница. — На местеЛешика.

— Я бы на месте Лешика тоже спала подольше. С его раннегоподъема тоже никакого толку. Хотя про него и говорить не стоит. Он ведетживотный, паразитический образ жизни.

— Вот когда ты за Лешика замуж выйдешь, тебе не придетсядолго спать…

— Почему?

— Потому что тебе придется готовить завтрак, варить кофе иносить ему в постель.

Глупые рассуждения домработницы стали порядком меняраздражать.

— Нет уж, увольте. Вы свои обязанности на чужие плечи неперекладывайте. Кухня по вашей части. А насчет замужества вы тоже коней негоните… Это не вам решать, а Лешику. Я вообще не понимаю, почему вы так о немпечетесь. Заступаетесь за какого-то урода. Вы бы лучше за нормальных людейзаступались. За тех, кого выдернули из цивилизованной жизни и закинули в этотдурдом. Что вы постоянно этого урода жените?! Ему бы поспать, посрать,простите, да больше ничего и не надо. Он от жизни много не хочет. Ему вообщенет разницы, где жить — здесь или в доме инвалидов. А я личность, человек, себяреализовавший. Мне не место в этом страшном доме.