Я по-прежнему просила его уйти, но он не уходил. Он снялсвои носки и потребовал, чтобы я немедленно их постирала. Потому что теперь мымуж и жена, а жена обязана обстирывать мужа. Я стояла, словно во сне, и крепкодержала его носки. Еще бы год назад я бы восторженно их стирала, сушила,бережно гладила утюжком и радовалась, что мне досталась великая честьприкоснуться к чему-то личному и даже можно сказать интимному… Уже в которыйраз я поняла, что все эти годы я просто ждала, а он жил. Наверно, именно в этоми было наше различие. Я внимательно посмотрела в его глаза и увидела, чтопередо мной стоит не мужик, а типичный рохля, который годами, до самой старостибудет тянуть жилы из обеих женщин, не в силах отважиться кардинально изменитьсвою жизнь. Жене он морочит голову тем, что задерживается на работе и вкалываетна благо семьи. Любовнице обещает развестись, но только не сейчас, только немногопозже. Мне даже вспомнился фильм с Олегом Басилашвили «Осенний марафон», гдегерой мечется межу двумя женщинами, мучая обеих и мучаясь сам. Но по складумужского характера он обыкновенный рохля. Он никогда и ни на что не сможетрешиться и с облегчением воспринимает ситуацию, когда что-то избавляет его отнеобходимости принять хоть какое-нибудь решение. Бег по замкнутому кругу. Также и ОН, мой любимый. Погряз во вранье и продолжает врать.

А ведь счастье нуждается в верности, потому что без неесчастья попросту может не быть… Я твердо сказала: «Уходи». Но он неотреагировал на мою просьбу, он повторил, чтобы я шла стирать носки.

Я не выдержала. Я и сама не понимала, что делала в тотмомент. Я схватила ружье, лежавшее рядом с удочками, которое, по всейвероятности, тоже было нашим первым семейным имуществом, нацелилась налюбовника и выстрелила.

Я не помнила себя. Я совершенно себя не помнила… Когда яочнулась, он был мертв. Я подошла к телефону и вызвала милицию. А потомвыстрелила в молчащий телефон и почувствовала себя свободной.

Елена Михайловна замолчала и трясущимися руками взяла стаканс водой. Отпив несколько глотков, она поставила стакан обратно и судорожносмяла платок.

— Я поняла, что не могу сидеть сложа руки в квартире рядом струпом в ожидании милиции. Я взяла наше «семейное» ружье и спустилась вниз.

Сев на лавочку, я посмотрела на часы, обняла ружье ипринялась ждать милицию. Рядом с подъездом стоял джип, в котором сидел хозяинэтого дома. Он приехал к своему товарищу. Увидев плачущую женщину, обнимающуюружье, он удивленно спросил, какого черта я тут делаю. Я сказала, что ждумилицию, тогда он открыл заднюю дверь и пригласил меня в машину. Так я иочутилась в этом доме и в этой семье. Именно поэтому я служу хозяину верой иправдой и забочусь о его единственном ребенке.

— А вы были знакомы с его женой?

— Да. Она была очень хорошая женщина и достаточно мудрая…

— И как она отнеслась к тому, что он привез вас в этот дом?

— Я же сказала, что она была достаточно мудрая.

— Но ведь теперь вы можете вернуться в ту жизнь ипопробовать жить на свободе. Прошло слишком много времени. В вашей квартире ужедавным-давно живут другие люди, а вас, конечно же, никто не ищет. Уже и срокдавности преступления истек.

— Я не хочу той жизни. Я не была за воротами этого домапочти двадцать лет. Мое место тут. И умру я тоже тут… — Заплаканная женщинапокачала головой.

— Ерунда! — возмутилась я. — Вы еще сможете статьсчастливой. А я вам помогу, если вы поможете мне как можно быстрее отсюдасбежать. Я помогу вам с покупкой квартиры. У вас есть какие-нибудь документы?

— Нет. А кто их здесь будет проверять?

— Бог мой, у вас даже нет паспорта? Я и с этим вам помогу.Среди моих поклонников есть весьма влиятельные люди.

Елена Михайловна вновь отрицательно покачала головой ивстала.

— Я и сама не знаю, зачем рассказала тебе все это. Мое местоздесь. Я здесь словно в монастыре. Я ушла из людского мира и не испытываю в немни малейшей потребности.

— Но ведь это сумасшедший дом… Неужели вы и вправдусчитаете, что ваше место среди сумасшедших?

— А я и сама сумасшедшая. Я же убила человека…

— Вы не сумасшедшая. Вы сделали все правильно. На вашемместе я бы поступила точно так же.

Я подошла к окну.

— Там, за этим забором, совсем другая жизнь. Там люди ходятпо магазинам, водят детей в школу и детский сад, читают газеты, обсуждаютпоследние события, любят и создают нормальные, полноценные семьи. Возможно, выеще встретите человека вашего возраста, который обязательно вас поймет и скоторым вы обретете душевное спокойствие.

— Я покинула мир мужчин и не хочу в него возвращаться.

— Но ведь ваш пример единичный…

— Единичный?! Мой пример массовый. Просто не все убивают.Одни ждут до самой смерти и даже умирают с глазами, полными ожидания. Другиенаходят в себе силы, чтобы все прекратить, и плачут до конца жизни. Третьипытаются выйти из глубокой депрессии, сойдясь с первым встречным для того,чтобы забыться… а четвертые никогда не смогут убить, они сами кончают своюжизнь самоубийством.

— И все же вы женщина с тяжелой судьбой. Именно поэтому выдолжны понять меня. Я не ушла из мира мужчин. В этом мире у меня есть любимыйчеловек, который очень сильно меня любит и переживает из-за того, что я бесследноисчезла.

— Он женат?

— Он вдовец. Подумайте. Не отказывайте мне сразу. Если выорганизуете для меня такой пустяк, как побег, я смогу сделать для вас оченьмногое. И никто никогда не поинтересуется вашим прошлым. Никогда.

Неожиданно для самой себя я погладила домработницу по седымволосам и поцеловала ее в щеку.

— Подумайте, — еще раз повторила я и перевела разговор надругую тему. — Я так понимаю, что уже обед. Где я смогу поесть?

— В столовой вместе с Лешиком. Сейчас я вам накрою. Лешиксегодня даже не завтракал. Ждал вас. Через несколько минут все будет накрыто.

— Хозяин еще спит? — как бы невзначай поинтересовалась я.

— Хозяин спит. Я думаю, он проснется только к ужину. У нас вдоме ночевали его гости, поэтому вы будете обедать не одни.

— Да мне какая разница, — едва заметно улыбнулась я иподумала о Максе.

Как только я вышла из кухни, сразу же столкнулась с идущимпо коридору уродом.