— Ты что, сам не можешь?

— Я хо-чу поучи-ться у те-бя. Ты так быст-ро ее со-бираешь.У ме-ня есть та-кая инте-ресная мо-заи-ка. Там нуж-но собра-ть неско-ль-копород со-бак.

— Терпеть не могу собак! — в сердцах крикнула я, подумав оСтрелке.

— Но ведь они ненастоя-щие.

— Это не имеет никакого значения.

Урод определенно начал действовать мне на нервы, и я немогла ничего с собой поделать, а уж тем более скрыть своего раздражения. Мнехотелось хорошенько стукнуть его по уродливой голове и наговорить ему кучугадостей. Но я знала, что мне необходимо контролировать свои эмоции и как-тодержать себя в руках. Сделав глоток горячего свежезаваренного чая с жасмином, япочувствовала приступ удушья и расстегнула верхние пуговицы на платье.

Женька тут же заерзал на стуле и не смог скрыть своегораздражения.

— Ты какого черта пуговицы расстегнула? Ты чо, решила тутстриптиз устроить?

— Мне жарко.

— Пойди, встань под кондиционер. Чо постоянно на Максапялишься?! Ты у кого собралась защиты искать? Я же сказал, что из наших пацановникто на твои сиськи не поведется, так что зря стараешься. Может, ты еще своюзадницу оголишь?! Жалко, что у тебя на ней пуговиц нет!

— Жень, ты что такое говоришь! — Макс заметно растерялся и,по всей вероятности, не сразу сообразил, как нужно себя вести в этой ситуации.

— Знаю, чо говорю. Она на тебя глаз еще в беседке положила,когда ты с пацанами сидел. Мается, не знает, кого охомутать, чтобы ее на волювызволили. Она почему-то решила тебя своим рыцарем сделать. Наверно, увидела втебе миротворца.

Слова мордоворота вывели из равновесия урода. Он тяжелозапыхтел, как самый настоящий паровоз, раздув при этом и без того огромныеноздри, и прощебетал молодым, задиристым голосом:

— Ты Же-ня, навер-но, поза-был, в чьем ты домена-хо-ди-шь-ся?! Кто дал те-бе та-кое пра-во обра-щать-ся с моей бу-ду-щейже-ной подоб-ным обра-зом?! Она мо-жет за этим сто-лом да-же со-вершен-ного-лая сидеть, то-ль-ко бы это мне нра-ви-лось, а ты за этим сто-лом си-дишьпоследний раз. Боль-ше я те-бя не хо-чу ви-деть ни за обедом, ни за ужи-ном, даи вообще в этом до-ме тоже. Немедлен-но изви-ни-сь перед моей бу-ду-щей женой изнай, что се-год-ня те-бе пред-стоит совсем малоприят-ный разго-вор с моимот-цом.

Мордоворот опустил глаза и печально шмыгнул носом:

— Анна, извини меня, я сам не ведаю, что говорю. В столовойи в самом деле душно, да еще этот чай с жасмином. Говорят, что чай в жару оченьдаже полезно пить, мол, он так хорошо жажду утоляет, а получается по-другому.Наверно, меня именно от этого чая и разморило.

Я молча кивнула и посмотрела на урода взглядом, полнымблагодарности. Я и не знала, что это маленькое уродливое создание имеет такуюреальную власть над окружающими его людьми…

Конечно же, в этом заслуга его отца, и неизвестно, как будутвести себя братаны, когда узнают, что пахана больше нет…

— А что у всех такие кислые физиономии?!

Что-то случилось?!

Я резко подняла голову. В дверном проеме стоял заспанный,по-видимому, только что проснувшийся пахан и откровенно зевал. Он был одет вкакой-то незамысловатый, объемный ночной халат и домашние тапочки… Я посмотреланаправо, налево, затем вновь перевела взгляд на его лицо и заметно покачнулась.Урод пожаловался пахану на Женьку. Женька принялся что-то объяснять и всяческивыкручиваться. Ситуация складывалась явно не в его пользу…

…Но я ничего не видела и не слышала… Я не понимала, ктосейчас передо мной стоит — покойник ли, привидение… Он был живой. Когда онповернулся, я увидела, что на его затылке не было крови. Ни крови, ни дырки отвыстрела. Никаких следов. Затылок… Ровный, слегка лысоватый и даже немногоблестящий. Мои глаза закрылись, и я с грохотом повалилась на пол.