Не знаю, сколько времени я лежала без сознания. Вероятно,потом я уснула и очень пожалела, что проснулась. В видениях, отделяющих меня отреальности, я видела пышные похороны, на которых присутствовало целое множестворазношерстного народа. Я видела гроб. Он был очень дорогой, украшенныйультрамодными цветами и лентами. Такие похороны можно было видеть только потелевизору, когда хоронили видных политических деятелей, известных артистов иликого-нибудь из сильных мира сего. А сейчас хоронили пахана… Ему подготовилиособенное место на дорогом, элитном кладбище, где хоронят не только за огромныеденьги. Нужны еще огромные связи. Неподалеку стояла часовенка, окруженнаяаккуратными елочками. От нее и начинался путь пахана в потусторонний мир. Как иположено в таких случаях, распоряжались ритуальными действиями молодые крепкиеребята со стрижеными затылками и свирепыми лицами. Как только гроб поставили натабуретки, чтобы затем опустить его в землю, появился какой-то седовласыймужчина и принялся произносить прощальную речь. Он говорил о самых лучших,незаменимых качествах пахана, о том, что пахан был жестоко убит выстрелом взатылок конкурирующей фирмой, что его братаны обязательно найдут виновных ижестоко с ними расправятся. Смерть за смерть, око за око, зуб за зуб. Онговорил громко, прочувствованно, но без лишней экзальтации. Как только онпожелал пахану спать спокойно, не переживать за правое дело, потому что онообязательно будет продолжено, и произнес традиционное: «Пусть земля тебе будетпухом», — к гробу стали подтягиваться родные и близкие, чтобы поцеловатьпокойного в лоб. Почему-то одной из первых была я, одетая во все черное, спочерневшим, заплаканным лицом, на котором красовались большие синие круги,говорящие о том, как безутешно я страдаю. Я скрючилась, словно старая бабка, икрепко держала за костлявую руку урода, вытирая его влажное лицо и ласковоназывая его своим мужем. Следом за нами к гробу подошли наши дети, троемаленьких, корявых уродцев, у которых практически была неразвита речь и напрочьотсутствовало мышление. Я нежно подтолкнула уродцев к гробу и сказала, чтобыони попрощались с любимым дедушкой. Один из уродцев чуть было не упал в могилу— его ноги были разной длины, и каждое движение давалось ему с огромным трудом.Это было любимое чадо папы-урода, он ласково называл его коротконожкой… Кактолько прощальная процедура закончилась, несколько братков взялись за толстыеверевки и принялись спускать гроб в могилу. Все, кто стоял у края могилы, взялипо горсти земли и стали бросать на крышку гроба. Мой муж-урод громко зарыдал иположил свою огромную инопланетянскую голову на мое хрупкое плечо, которое подтакой тяжестью чуть было не хрустнуло. Наши дети-уродцы облепили меня, будтоцыплята курицу, боязливо озирались по сторонам, не понимая, что происходит.Поначалу было слышно, как грубые комья стучали по лаковой крышке гроба, нозатем эти звуки стали более глухими и очень скоро прекратились вообще.

Я с трудом приоткрыла глаза и постаралась понять, в какомизмерении я нахожусь в данный момент. Рядом со мной сидела усталая ЕленаМихайловна и смачивала мое лицо холодным полотенцем. В комнате стоял резкийзапах нашатыря.

— Где я? — с трудом прошептала я и постаралась приподнятьтяжелую голову.

— Как — где? В доме. У тебя случился обморок.

— Пахана уже похоронили?

— Какого пахана?

— Дедушку.

— Не знаю. — Домработница смотрела на меня испуганнымвзглядом, судя по всему, совершенно не понимала, о чем я говорю.

— А где мой муж? Он с детьми?

— Какой муж?

— Ну как какой? У меня один муж — урод. Он сейчас занят снашими детишками, маленькими уродцами?

— Ты про Лешика?

— Про него самого.

— А я подумала, ты бредишь или умом тронулась. Лешик в своейкомнате собирает мозаику.

— С собаками?

— Что — с собаками?

— Я говорю, мозаика с собаками?

— Да бог ее знает. Может, и с собаками.

— А дети?

— Какие еще дети?

— Ну как какие? Наши с ним дети.

— У вас есть дети?

— Трое маленьких уродцев. Лешик больше всего на свете любиткоротконожку. У него одна нога намного длиннее другой. Купить штанишки илиботиночки — целая проблема… Приходится все на заказ шить.

Домработница потрогала мою голову, внимательно вгляделась вмои зрачки.

— У тебя жар. Что ж с тобой творится-то?!

— Вы думаете, я умом тронулась?

— Похоже на то.

— Мне тоже так показалось. В этом доме любой умом тронется.Тут другого выхода нет. Я теперь понимаю, почему вы так людской жизни боитесь.После этого дома в мирской жизни уже жить не сможешь. Вы тут двадцать летпрожили, а я всего несколько дней и уже умом тронулась.

У меня и в самом деле был страшный жар.

На минуту закрыв глаза, я вспомнила пахана, заглянувшего встоловую в длинном ночном халате, и издала пронзительный крик.

— Да что с тобой творится? — перепугалась Елена Михайловна.

— Почему дедушку не похоронили? Я же сама видела, как егозасыпали землей…

— Какого дедушку?

— Бог мой, я и в самом деле перепутала сны с реальностью.Мне же не приснилось, что я видела пахана в ночном халате? У меня галлюцинации?

— Какого пахана?

— Хозяина. Того самого человека, который ровно двадцать летназад привез вас в этот дом и дал вам свое покровительство вместе с крышей надголовой.

— Хозяин сейчас в беседке у дома. Собралось много народу.Там решают какие-то важные вопросы.

— Он в беседке?

— Ну да.

— Вы его видели сами?

— А почему бы и нет? Он вместе с другими мальчиками помогмне перенести тебя в эту комнату, чтобы ты отлежалась. Хозяин еще пошутил, чтоты такая худенькая, а так много весишь. Он сказал, что, наверно, у тебя коститяжелые.

— Он в ночном халате?

— Да что тебе этот ночной халат дался? Он уже переоделсядавно. Лешик очень сильно переживал за твое здоровье. Каждую минуту заглядывал,спрашивал, не нужно ли чего.

— В смысле?

— В смысле того, что он хотел тебе помочь.

— Чем?

— Ну, не знаю… Хоть чем-нибудь.