Я приехала на работу с пакетом с одеждой в багажнике – решила спрятать ее в офисе библиотеки.

Пальто, шарф и перчатки я собираюсь положить в ящик потерянных вещей. Никто не приходит за потерянными вещами, и Дейзи каждое лето просто их выбрасывает, не разбирая. Никто и не узнает. Пальто достаточно приметное, но если спросят, не мое ли оно, – я не признаюсь. Никто ни разу не видел мои туфли, поэтому неважно, насколько они необычные. Они совершенно новые и не связаны со мной. И, в конце концов, их тоже выбросят. А пока я буду точно знать, где они, и главное, что они не в моем доме и их не обнаружат. И при этом я смогу за ними приглядывать. Мне не нужно волноваться, что туфли найдет незнакомец или полиция.

Зимние дни идут один за одним, но животное с моей груди не исчезает. Напротив, оно только увеличивается в размерах, матереет, становится самым большим зверем в мире. Синий кит на моей груди.

Это самый короткий день в году, и я была бы рада, если бы это не означало еще и самую длинную ночь. Этот день пройдет быстро, а за ним следующий, а потом еще один.

Декабрь всегда был для меня любимым месяцем, а 21 декабря – особенно хорошей датой. Разве не у каждого из нас есть счастливые даты?

Каждый год в такие дни происходит что-то хорошее. 21 декабря я сдала на права – вспотевшая, чрезмерно восторженная девчонка – с четвертой попытки. В то время я была правильной отличницей, которая уже через год поступила в Оксфорд. Я играла Сэнди в школьной постановке мюзикла «Бриолин», выиграла соревнования по плаванию, была капитаном хоккейной команды. Короче, разносторонне одаренным человеком. Сейчас я вроде как тоже мастер на все руки, но не преуспела ни в чем. У каждого есть свой узкий круг интересов, кроме меня. Мой широкий и рассредоточенный – и ничего конкретного. Я ничего не делаю. Я сама ничто.

21 декабря, почти через десять лет, Рубен сделал мне предложение. Я рада, что это произошло после Оксфорда, что Рубен попросил моей руки у моей второй ипостаси, а не первой – успешной. Так его любовь казалась мне безусловной.

И вот снова эта дата. Колесо сделало очередной оборот, и все изменилось.

Весь день сыплет мокрый снег, через который едва пробивается дневной свет, и поток машин еле едет. Мы добираемся до Брентфорда дольше обычного. Иногда, пока мы ползем в пробке, я представляю себя знаменитостью в торжественном кортеже. Рубен считает это глупым, Эд об этом не знает.

Это случилось в 11:03 утра. Мы только подъехали на наше обычное место стоянки, и там уже кто-то ждет. Высокая женщина, держащая за руку маленького мальчика. У него мягкие темные волосы, вздернутый носик и полные щеки, как у хомяка. На женщине светло-зеленые кеды и черная кожаная куртка, покрытая мокрым снегом.

Я притворяюсь, что не узнаю ее, и занимаюсь расстановкой карточек в шкафчике. Эд открывает дверь, впуская облако холодного декабрьского воздуха. Но как только посетители окажутся внутри, я не смогу их больше игнорировать.

Женщина поднимаясь по ступенькам, мальчик идет позади нее. У нее длинные, костлявые ноги, как у кузнечика, и один ее шаг по длине равен двум обычным.

Я стою за стойкой, прислушиваясь к падающему с неба дождю со снегом, специально смотрю вверх, но не на нее. Когда все-таки перевожу взгляд, женщина смотрит на мальчишку, который стоит на верхней ступеньке и ловит снежинки. В нетерпении она подходит и дергает его, как собаку, которая слишком увлеклась обнюхиванием травы.

Мальчик подходит к ней, и теперь они оба смотрят на меня. И я узнаю ее темные глаза, родинку. Ее печаль. В уголках глаз и на лбу еще больше морщин, чем прежде.

Мое тело вспоминает случившееся, в желудке как будто зажглось огненное колесо. Оно крутится и нагревает все вокруг. Я чувствую подступающую тошноту. Пот выступает по всему телу: на пояснице, верхней губе, стекает из подмышек. Она здесь из-за меня. Все кончено.

Аиша, сестра мужчины, которого я убила. И ребенок. Чей он?

– Привет! – здоровается Эд, подходя к женщине, и смотрит на меня.

Мимолетный взгляд, но я знаю, что он значит. Ему интересно, почему я застыла посередине автобуса, вместо того, чтобы помогать нашему единственному посетителю. Наверняка он пытается понять, почему я так пристально смотрю на нее, может быть, он даже уловил панику на моем лице. Эд очень восприимчивый и проводит время так же, как и я, наблюдая за людьми. Мы часто обсуждаем свои наблюдения. Точнее, обсуждали.

Но сейчас мне все равно, что он думает. Мне нужно выйти из автобуса. Отвернуться от ее лица. Мне нужно вдохнуть холодного воздуха.

– Я снова нехорошо себя чувствую, – тихо говорю я Эду. И это почти правда.

– А-а-а, – нерешительно кивает Эд. На стойке за нами лежит раскрытая книга, которую он недавно начал читать, когда я перестала с ним разговаривать. – Тебе нужно выйти?

– Да.

Спускаюсь по ступенькам и выхожу на мороз. Что она здесь делает? Чей это мальчик? Дыхание вырывается облачками пара. Падает мокрый снег, такой же холодный, как и обычный, и такой же быстрый и острый, как дождь. Чувствую, что замерзаю, но мне все равно.

Слышу голоса Эда и Аиши. Вытягиваю голову, стараясь разобрать слова.

Аиша старается приучить мальчика – Биляля – к чтению. С лондонским акцентом она объясняет, что недавно у них были некоторые проблемы в семье. Я и забыла, насколько хриплый у нее голос.

– Очень недавно, – добавляет она. – Всего две недели назад, но ведь никогда не слишком рано попробовать что-нибудь новое, не так ли? Может быть, чтение книжек с картинками поможет ему отвлечься?

Эд как обычно молчит, пока посетитель что-то объясняет.

– Итак, тебе нравятся книжки с картинками? – в конце концов он мягко спрашивает мальчика. Его голос был более приглушен, чем должен быть. Наверное, присел на корточки, ищет книги, подходящие Билялю по возрасту. Я бы справилась с этим гораздо лучше, чем Эд. При всем хорошем отношении к Эду, его молчаливость нервирует. Я бы выяснила, что нравится мальчику: приключения, книжки с картинками, уход от реальности.

– Мой брат был… Хотя мы не знаем, что случилось, – говорит она. – Биляль хотел, в смысле его дядя был… Ну, то есть я думаю, он должен… В общем, разве книги не должны хорошо отвлекать?

Кровь застучала в голове. Дядя Биляля. Вина и сожаление ударили по мне, как первые морозы. Я думаю о множестве вещей, которые дядя и племянник никогда не сделают вместе. Да и дядю он никогда по-настоящему не узнает. Они уже не проведут вечер за просмотром «Крестного отца». Биляль не сможет позвонить ему и поделиться секретом, который не может рассказать родителям. Не будет и дальнейших взрослых отношений между дядей и племянником. Я настолько живо могу представить все эти сцены, как будто они разворачиваются передо мной прямо сейчас. Бедный Биляль, думаю я, возвращаясь в реальность. Я чувствую себя разбитой. И я противна самой себе.

– Отвлекаться – это хорошо, – говорит Эд.