Для халабимов новое деловое предприятие Сафры в Швейцарии с ее строгими законами, обеспечивающими секретность, было просто неотразимо. В одной из первых рекламных статей в бразильской газете о банке Banque Pour le Developpement Commercial, как он назывался по-французски, Сафра предлагал "счета в любой валюте, инвестиции, покупку и продажу акций на всех международных рынках". Для клиентов из Бразилии и Аргентины - стран, где запрещены оффшорные инвестиции, - TDB предлагал нумерованные счета для защиты их активов. Существовали также так называемые счета hold-mail, которые запрещали любую переписку между банком и владельцем счета. Переговоры с вкладчиком велись лично или по телефону. "Правила, касающиеся счетов hold-mail, считались священными, поскольку за одно неверное письмо вкладчик вполне мог попасть в тюрьму". Согласно объявлению, представителем TDB в Бразилии был Джозеф Сафра в Сан-Паулу.

Но Эдмону не нужно было беспокоиться о рекламе. Как и в случае с его отцом и дядей до него, клиентов во вселенную Сафра приводили владельцы текущих счетов. Репутация банка, отличающегося абсолютной конфиденциальностью и секретностью, распространялась в основном из уст в уста. Корреспонденция отправлялась владельцам счетов в немаркированных конвертах, а новые вкладчики проходили предварительную проверку. Среди швейцарских банкиров ходила шутка, что оператор коммутатора в TDB скорее ответит на звонок осторожным "алло", чем сообщит название банка. Никто просто так не входил в банк, расположенный на улице Шантепуле до переезда в более постоянный офис на элегантной площади дю Лак. Клиентам приходилось записываться на прием и предъявлять удостоверение личности, когда они приходили в банк. Большинство клиентов, находившихся в отдаленных уголках мира, предпочитали разговаривать по телефону, но служащие по работе с клиентами, которых в банке называли garants, имели право разговаривать с вкладчиком на другом конце провода только в том случае, если знали его голос. Часто телефонные разговоры велись по коду, и вкладчики говорили только цифрами. Позже Эдмонд открыл филиалы TDB в Нассау, Лондоне и Кьяссо, на границе Италии и Швейцарии.

Незаметный и чрезвычайно скромный, Банк развития торговли, который Эдмонд начал с кредита в 1 миллион долларов, превратился в предприятие стоимостью 5 миллиардов долларов к 1983 году, когда он был продан American Express. К 1962 году, когда TDB начал принимать все большее количество вкладчиков-халабимов, спасающихся от арабского недовольства на Ближнем Востоке, Эдмонд решил полностью сосредоточиться на своем швейцарском предприятии. Он продал свои бразильские активы Мойзе и Джозефу. Через год Джейкоб умер, и контроль над семейным бизнесом в Бразилии перешел к младшим братьям Эдмона.

Убитый горем после смерти отца, Эдмон оценил свое положение в мире. Ему было тридцать, и он уже был одним из самых успешных банкиров Европы. Но он был явно неудовлетворен. Настоящий успех, как он чувствовал, все еще ускользал от него. Он покинул Женеву и решил использовать деньги, вырученные от продажи своих бразильских акций, для финансирования своего самого смелого предприятия - банка в Нью-Йорке, мировой финансовой столице.

Не совсем понятно, почему Эдмонд выбрал таунхаус Knox Hat Company в центре Манхэттена для размещения Национального банка Республики Нью-Йорк. Десятиэтажное здание в стиле бо-арт на Пятой авеню, напротив Нью-Йоркской публичной библиотеки, находилось далеко от банковского центра на Уолл-стрит и было окружено магазинами розничной торговли. Но что-то в этом здании его привлекало. "Он пришел туда, чтобы купить шляпу, ему понравилось здание, и он купил его", - вспоминал один из его помощников.

Но, возможно, Эдмонд был знаком с историей компании Knox Hat Company, которая, как и империя Сафра, начиналась как семейный бизнес в XIX веке.

Чарльз Нокс основал шляпную компанию на Фултон-стрит в нижнем Манхэттене в 1838 году, но после пожара, случившегося неподалеку, и затянувшейся судебной тяжбы из-за спора о товарных знаках компания пережила тяжелые времена. После Гражданской войны бизнес перешел к его сыну Эдварду, герою войны, который был ранен в битве при Геттисберге. После длительного лечения в Женеве Эдвард вернулся в Нью-Йорк "с намерением сделать свое имя известным везде, где продавались шляпы". С этой целью он приобрел участок на юго-западном углу Пятой авеню и Сороковой улицы, напротив недавно освободившегося водохранилища, где строилась Нью-Йоркская публичная библиотека. Он нанял Джона Дункана, одного из лучших архитекторов города, и поручил ему разработать проект здания, которое было построено в 1901-1902 годах и вскоре стало местом демонстрации лучших нью-йоркских шляп.

Трудно поверить, что такой суеверный человек, как Сафра, не знал истории здания и сходства семьи Нокс с его собственной, прежде чем начать процесс превращения таунхауса в свой показательный банк на Манхэттене. Здесь находилось место, где Эдвард Нокс, недавно прибывший из Женевы, был полон решимости стать успешным. И вот Эдмонд, перемещенный ливано-бразильский женевец, спустя шесть десятилетий решительно настроен покорить финансовый мир.

"Он знал об истории здания Нокса больше, чем я", - говорит Эли Аттиа, архитектор, которому позже поручили спроектировать пристройку к зданию. "В том районе не было банков, но Эдмонд был умнее большинства застройщиков, и у него было свое видение".

Какими бы ни были причины, побудившие его купить здание Knox Hat Company, таунхаус на Пятой авеню, 452, подходил ему идеально. Тем не менее он потратил 2,5 миллиона долларов на переоборудование торговых площадей под банк, демонтаж мезонина, установку окон из листового стекла и деревянных панелей, а также украшение вестибюля антиквариатом эпохи Людовика XIV, который он стал заядлым коллекционером. Обновленный вестибюль Republic был, без сомнения, самым роскошным среди всех банков Нью-Йорка того времени. На девятом этаже Аттиа создал небольшую квартиру с местом для отдельной комнаты камердинера Эдмона. Позже, когда он стал еще более успешным и его процветающий бизнес перерос пределы десятиэтажного здания, Эдмонд поручил Аттиа пристроить к первоначальному зданию сверкающую стеклянную башню, а для себя - роскошные апартаменты площадью 13 000 квадратных футов на двадцать девятом этаже.

Его формула успеха мало чем отличалась от тех времен, когда он работал в Женеве. Он по-прежнему прославлял консервативную формулу банковского дела, которой научился у своего отца: "надежность, серьезность, упорный труд, осторожное кредитование и контроль над расходами".

"В жизни можно рискнуть, но не в банке", - любил говорить Эдмонд своим помощникам. "Банк - это не игровая площадка. Банковское дело - это консерватизм. И он остается неизменным уже несколько тысяч лет".

В Нью-Йорке, как и в Женеве, он предоставлял свободу действий клиентам, состоящим из богатых беженцев-сефардов и королевских семей из Саудовской Аравии и Персидского залива, многие из которых на протяжении многих поколений работали в банках Safra Frères.

Но ведение бизнеса в Америке заметно отличалось от ведения бизнеса в