из трех законов роботехники? Дону Делилло и Федору Достоевскому явно есть что обсудить, но у них нет общего языка, и в конце концов они начнут объясняться жестами (какая досада!). К тому же, если бы русский писатель узнал, что слово Underworld можно перевести как «подполье», то назрел бы спор об авторских правах – ничуть не меньшего масштаба, чем новая холодная война. Поэтому следует задействовать все дипломатические ресурсы, дабы избежать подобных конфликтов.

Джонатан Свифт в свое время попытался унять битву между Древними и Новыми книгами в Сент-Джеймской библиотеке. Он ожидал, что на полках может начаться заварушка и дал такой совет: «…чтобы сильнейшие воины с каждой стороны были расставлены попарно или как-либо иначе перемешаны, и тогда, подобно смешению противоположных ядов, их зловредные свойства взаимно друг друга поглотят»[64]. Но все усилия оказались тщетны, и пролились реки чернил: это историческое сражение, произошедшее в одну из пятниц 1704 года, описано в сказке «Битва книг».

Книги умеют не только перемещаться с одной полки на другую: они вполне могут собрать вещи и под покровом ночи сбежать из дома. Например, опять же по причине неурядиц с соседями, замечает Пиво, но также просто из гордости и желания отомстить: «Книга может почувствовать, что ее унизили, если никто никогда ее не открывает, или если ее сослали куда-то на дальнюю полку, куда, ввиду ее недоступности взгляду, читатель-владелец библиотеки не заглядывает годами, или если она стоит и покрывается пылью…» Я по своему опыту знаю, что самый удачный момент для организации побега в таком случае – это переезд. Когда я в последний раз переезжал, то заметил, что некоторых книг недостает (меня снова настиг синдром фантомной конечности). И вот однажды я не смог найти одну книгу, потом другую, а потом третью. В конце концов я насчитал где-то дюжину беглецов: «1984» Джорджа Оруэлла, «Наставления оратору» Квинтиллиана, небольшое эссе Пруста «О чтении» (ее я подарил своей маме после первой поездки в Париж), текст лекции оккультиста и «идеолога сатанизма» Алистера Кроули о Жиле де Рэ, которого он считал историческим прототипом Синей Бороды (это примерно то же самое, как если бы биографию доктора Менгеле написал какой-нибудь известный маньяк-убийца).

Я мог бы списать все на постоянно царящий в моей голове и библиотеке беспорядок, но это слишком взрослое решение. Поэтому я начал придумывать фантастические истории: якобы все они лежали в одной потерянной коробке, а ее, быть может, выкрали масоны (они же перевозчики и любители чтения), но с большей долей вероятности эта коробка создалась сама собой, следуя неисповедимым законам притяжения книг. Тогда я принялся искать призрачные связи между теми томами, след которых теперь утерян, и, безусловно, обнаружил их: потому что человеческий мозг именно так и работает, достаточно лишь поднапрячься и отпустить вожжи разума. Этот сюжет воображаемого библиографического романа – достойная дань памяти моим пропавшим без вести друзьям. Хотя вполне может статься, что они просто почувствовали себя ненужными и забытыми. Мои дорогие, если вы однажды прочитаете эти строки, знайте: двери моего дома всегда открыты для вас!

До сего момента мы говорили о паранормальных явлениях, которые можно наблюдать лишь время от времени, и, как правило, это редкие и жутковатые случаи. Однако самое банальное и очевидное доказательство, что у книг есть своя жизнь, состоит в том, с какой яростью и знанием дела они захватывают и порабощают наши жилища. «Истинная цель всех книг, – пишет Пиво, – изгнать людей из библиотек и их собственных домов, чтобы занять эти территории и безраздельно, полностью владеть ими». В отличие от нас, книги не отличаются брезгливостью: когда заканчивается место на полках и в книжных шкафах, они довольствуются подвалами, кладовками под лестницей, уборными, этажерками для обуви, ящиками для нижнего белья или для фруктов. Им совершенно наплевать на нашу библиотеку. Они в поисках своего «жизненного пространства», или Lebensraum, как его называли нацисты, а комнаты в наших домах для них – это Судеты, Австрия и Польша. Они уже вовсю наступают на наши границы, строят башни и крепости на тумбочке, мешают нам ходить по полу (лишь бы не наступить на них или, что еще хуже, не споткнуться!). И над всеми нами витает самое кошмарное и мрачное виде́ние: о том, как умер композитор Шарль-Валантен Алькан. Тридцатого марта 1888 года его нашли мертвым в собственном доме: он пытался снять с одной из верхних полок Талмуд, но книжный шкаф упал на него и раздавил своим весом. Эта история – легенда, и ее не раз опровергали, однако, будь я на месте покойного, то предпочел бы держаться этой версии, ведь правда, как оказалось, куда более неудобная. На самом деле его, по всей вероятности, убило тяжелой подставкой для зонтов.

Вполне логично, что человек, в чей дом вторглись книги, льстит себе надеждой, будто он их хозяин, ведь он однажды по чистой случайности купил их. Поэтому он пытается навязать им собственный порядок: установить, что называется, логос там, где до этого царил хаос. Критерии, по которым книги так или иначе расставляются на полках, – по жанрам, эпохам, авторам, времени издания – подлинная отрада для просвещенных библиотекарей, ведь они создали сложнейшие системы их классификации и написали труды, в подробностях и со всей строгостью описывающие ее принципы. Но ни в коем случае нельзя забывать о том, что все эти шаткие конструкции возведены на анимистической почве. Мы можем до бесконечности повторять себе, что книги – это такие же предметы, как и все прочие, безжизненные стопки бумажных листов, лишенные свободы воли и души, что им все равно, куда мы их поставим и чем занимаемся в их присутствии, что все те туманные внутренние проекции, которыми мы окружаем их, на самом деле их не трогают. Но правда в том, что книги – магические артефакты. Место, где они обитают, на деле – некое срединное царство, не относящееся ни к реальности, ни к миру воображения, ни к мысленной, ни к материальной сфере, ни к внутренней, ни к внешней жизни: именно в нем, как считалось вплоть до эпохи Возрождения, зарождались силы любви и волшебства. Неслучайно кто-то из ученых, занимавшихся разными эзотерическими и магическими практиками прошлого, предположил, что, когда Винникотт придумал свою теорию зоны иллюзии и потенциального пространства, он всего лишь заново открыл затонувшее несколько тысячелетий назад древнее царство. А до XVI века люди просто каждый день ходили по земле, покрывавшей его, и ничего не замечали.

Из этого следует вывод: все, что мы делаем