Невольно взгляд бальзамировщика упал на правую руку вельможи, на запястье, не скрытое браслетом, и с облегчением Перкау отметил, что ожог полностью зажил. Поистине, Таэху были великими целителями. А раной брата Владыки, должно быть, занялся сам их Верховный Жрец, потому что даже у искуснейшей Итари след на шее всё ещё был заметен.

– Идём, – коротко велел Хатепер Эмхет.

Перкау поднялся, растерянно переглянулся с Таэху. Итари чуть улыбнулась, кивнула ему, чтобы следовал за вельможей. А дипломат уже направился в тёмный сад, и бальзамировщик поспешил следом. Дознаватель и целительница остались позади, но – Перкау не сомневался – наблюдали за ними.

Держась позади, на почтительном расстоянии в положенные несколько шагов, бальзамировщик смотрел в спину Великого Управителя, уверенно шагавшего вперёд. Деревья отбрасывали длинные тени, и воздух замер почти зловеще, стал холоднее, рассекаемый редкими порывами ветра.

Молчание затягивалось. Перкау не знал, куда Хатепер Эмхет ведёт его – тот ни разу не обернулся. Сделав над собой усилие, бальзамировщик произнёс:

– Мне так и не довелось поблагодарить тебя, господин мой… за то, что сохранил мне жизнь.

– Всё происходит так, как до́лжно, – спокойно ответил Хатепер и, замедлив шаг, приподнял руку. – Ветер поднимается, слышишь?.. Будет буря…

Но возвращаться в дом он не спешил, и Перкау вынужден был всё так же идти следом. Песчаные бури были опасны – это помнил каждый житель Таур-Дуат. А имение Великого Управителя лежало на самой границе с песками Каэмит… К этой границе они и вышли. В небе над бескрайней скалистой равниной зажигались первые звёзды. На горизонте должна была подниматься серебряная ладья… но именно оттуда надвигалась стена песка.

Ветер усиливался так, что даже дышать стало тяжелее… но Хатепер Эмхет и не думал уходить, глядя куда-то за горизонт.

– Мой господин, нам лучше укрыться!

– Не бойся, – покачал головой Великий Управитель. – Ты умеешь усмирять бурю?..

– Нет, что ты, господин, – Перкау невольно отступил на шаг, ожидая нового витка вопросов о культе.

Хатепер обернулся, посмотрел на него оценивающе, почти доброжелательно. Но взгляд этих золотых глаз всё равно заставлял сердце холодеть.

– Не бойся, – повторил он. – Подойди.

Нерешительно Перкау приблизился. Пальцы вельможи сжались на его запястье, горячие, почти обжигающие. В следующий миг Хатепер вдруг резко привлёк его к себе, и вместе с этим накатила совсем близко волна песка и пыли, непокорная, готовая похоронить под собой всё – ослепляющая, оглушающая мощь Владыки Каэмит.

– Закрой глаза. И не дыши… – было последним, что услышал Перкау, прежде чем буря сомкнула свои челюсти и поглотила его.

Глава 28

Завершать все тяжёлые дела до восхождения Звезды Богини, знаменовавшего начало Разлива Великой Реки, было доброй традицией. И хотя в правящей семье сложности не заканчивались никогда, Амахисат ощутила некоторую лёгкость, почти освобождение.

Что повлечёт за собой её послание, она догадывалась. Вряд ли эта девица значила для Высокого Лорда так много, чтобы ради неё тот стал жертвовать их с Амахисат союзом. Люди вообще значили в глазах высокорождённых немного, хоть эльфы и скрывали своё отношение за цветистыми речами о свободе и новом пути. К тому же Иссилан прекрасно знал: принц находится в руках царицы. Рисковать он не станет – и без того уже переступил черту.

Амахисат всегда понимала, что их союз не вечен. Эльфы не заключали вечных союзов даже друг с другом, что уж говорить о союзах с рэмеи… пусть даже дело и касалось рэмеи, которую Саэлвэ когда-то любил. «Непокорный ветер с юга, сызнова раздувший угасающее пламя моей размеренной клонившейся к закату жизни» – так он её называл. Но она никогда не позволяла себе обманываться – ни тогда, под песни зачарованных флейт под сенью вековых деревьев, ни годы спустя, когда их соединил совсем уже иной союз, пожалуй, даже более крепкий. Её любили многие, но для союза требовалось нечто гораздо большее, чем чувства.

А в самом главном из её союзов когда-то как раз не хватало чувств… пока это не перестало иметь значение.

Раз понимала временность она, тем более понимал и Иссилан. Вопрос оставался лишь в том, кто успеет выйти из игры первым. И сейчас Амахисат чувствовала в себе готовность сделать этот шаг. Она уже жалела, что последовала их уговору и передала в Данваэннон дар для Ллаэрвин, но что сделано, то сделано – течение реки вспять не повернёшь. Разумом она понимала даже, почему Иссилан организовал покушение: оно как ничто иное отводило подозрения от царицы, ставя Ренэфа в один ряд с Хэфером, в одну роковую цепь событий. Погиб один наследник и едва не погиб второй. То, как истово царица вместе с Великим Управителем помогала искать убийц, теперь обретало новую, даже более яркую окраску и более весомую причину. Если она рвалась восстановить справедливость для первого царевича, то что уж говорить о её собственном сыне.

Да, разумом она понимала…

Но дело касалось её Ренэфа.

Если бы речь шла об Анирет, она простила бы союзнику этот риск, даже приняла бы его как необходимый. Но её юный золотой сокол был неприкосновенен – и Саэлвэ позволил себе об этом забыть, закрыть на это глаза. Он знал, что в распоряжении Амахисат были и яд, и противоядие, что она предусмотрит всё, даже неслыханное. Но что если бы противоядие не подействовало вовремя? Что, если Ренэф не успел бы использовать его?.. Всё что угодно могло произойти там – Амахисат боялась даже представить.

Иссилан испытывал её – это было так же очевидно, как и выгодная для их общего плана причина покушения и дальнейшей провокации. Саэлвэ знал, как далеко зашла его союзница, и хотел знать, зайдёт ли она ещё дальше.

Зайдёт. Но не в том направлении, в котором её подталкивали.

Царица устало потёрла виски. Несколько строчек письма изнурили её больше, чем все государственные дела за этот день. Нехотя она потянулась за посланием от своих осведомителей на острове Хенму, пробежала взглядом пару зашифрованных строк. Ну, хоть там всё оставалось по-прежнему – в жизни дочери не происходило ничего примечательного. И ни слова о големах. Стало быть, не отдал Секенэф таких распоряжений.

Докладывали царице исправно, но ровным счётом ничего нового в этих докладах не содержалось. Анирет училась прилежно. Страж Таэху не менее прилежно сторожил. Осведомитель упомянул какой-то обмен письмами с Хатепером, но на этот счёт Амахисат не беспокоилась – Великий Управитель питал к племянникам слабость и не забывал о них. Она говорила с дипломатом открыто – про обучение царевны он охотно рассказывал и делал это с такой гордостью за её успехи, которой не находила в своём сердце сама Амахисат.