– Кто ты и что тебе надо?

– Я Франческо, сын Пьетро Бернардоне из Ассизи. Моя мать – Джованна Бернардоне, вы ее знаете, – ответил Франческо.

– Ну и что? – сказали ему. – Чего ты хочешь?

– Пустите меня, ради Христа. Я голоден, мне негде остановиться на ночь, я поранил себе ногу, – взмолился Франческо.

– В монастыре святого Хериберта тоже сжалились над одним таким голодным, бездомным и больным. Его впустили, а вместе с ним ворвалась шайка разбойников: они вытащили из монастыря все, утащили даже серебряную раку Хериберта, – возразили из-за ворот.

– Но вы знаете мою мать! Она приносила щедрые дары вашему монастырю и еще принесет, если это будет угодно Богу, – не сдавался Франческо.

За воротами призадумались.

– А ты не врешь? Ты точно сын Джованны Бернардоне? – спросили его.

– Раньше я поклялся бы чем угодно, что я ее сын. Но с тех пор, как я посвятил себя Господу, я не клянусь, ибо Господь повелел нам: «Говорите «да», когда хотите сказать «да», и «нет», когда хотите сказать «нет»; а что сверх этого, то от лукавого». Поэтому я скажу попросту – да, я сын Джованны Бернардоне, – ответил Франческо.

– Смотри-ка, какой умный, – проворчали из-за ворот. – Ладно, я тебя впущу, но если за твоей спиной прячется кто-то, пусть останется на улице: если он вздумает войти, я огрею его дубиной.

– Да нет же, я один! Впустите меня, и сами убедитесь в этом, – улыбнулся Франческо.

– Смотри-ка, какой веселый, – пробурчали из-за ворот. – И чего ты пришел в монастырь, когда такой веселый? Здесь тебе не балаган.

Ворота приоткрылись, и Франческо прошмыгнул вовнутрь. Ражий привратник, держа дубину наготове, подозрительно оглядел его.

– Да, на разбойника ты не похож, – сказал он, – скорее, на бродягу. Твой отец богатый человек, отчего же ты ходишь в таком виде? За какие твои преступления отец отказался от тебя?

– Я сам ушел от своего отца, чтобы служить другому отцу – Отцу Небесному, – ответил Франческо.

– Смотри-ка, ушел от отца, – неодобрительно проговорил привратник. – Бросил старика – и радуется; по монастырям ходит, выпрашивает подаяние! Вернулся бы ты лучше к отцу, покаялся бы, – он бы тебя и простил.

– Я готов отработать свой хлеб, – сказал Франческо. – Любую работу дайте, я на всякую согласен.

– Смотри-ка, он согласен, – ухмыльнулся привратник. – А ты знаешь, сколько таких согласных приходит к нам каждый день? Времена теперь тяжелые, люди готовы за кусок хлеба продать душу дьяволу, – прости меня, Господи!.. Твое счастье, что наш настоятель уехал; он не любит бродяг, при нем я тебя ни за что не впустил бы. Ладно, иди за мной, – переночуешь в дровянике, он сейчас наполовину пустой; я принесу тебе воду и тряпки, чтобы ты промыл и перевязал свою рану. А утром мы с братией подумаем, какую работу тебе дать.

– Господь вознаградит тебя за доброту, – поклонился Франческо привратнику.

…На следующий день Франческо велели натаскать воды на кухню, наколоть дрова, вычистить большие кухонные котлы, а после – вывезти мусор и закопать на пустыре за монастырем. Когда он закончил все эти работы, ему дали миску жидкой просяной похлебки, луковицу и пресную лепешку.

– Святые отцы, не могли бы вы налить эту похлебку в тыквяную бутыль и дать мне ее с собой? – попросил Франческо. – А если бы вы добавили еще немного еды, я с превеликой охотой выполнил бы самую тяжелую работу, какая у вас имеется.

– Зачем тебе еще еда? – спросили у него.

– Для моих братьев во Христе, – ответил он. – Они уже два дня ничего не ели, всю еду я отнесу им.

– Мы не можем прокормить всех, кто уверяет, что служит Господу, – сказали ему. – Бери, что заработал, и ступай с Богом. Впрочем, бутыль мы тебе дадим; можешь налить в нее свою похлебку.

Франческо поклонился монахам до земли, забрал еду и ушел из монастыря.

* * *

Идти в Ассизи Франческо не хотел, но другого выхода у него не было: Сабатино, Филиппо и Паоло, голодные, ждали его. Что он им принесет? Немного похлебки, лепешку и луковицу, – слишком мало для троих.

С неприятным чувством подходил Франческо к родному городу: он помнил, как встретили его ассизцы после неудачного возвращения от рыцаря Гвалтьеро, а что же будет сейчас? Однако вначале его предчувствия не оправдались: в разгар дня горожане были заняты своими делами и лишь мельком бросали взгляды на Франческо, да иногда шептались за его спиной. Он направился к друзьям – к Джеронимо и Клементино.

– Кто там? Кого черт принес? – раздался недовольный голос за дверью дома Джеронимо.

Франческо усмехнулся: Джеронимо жил со своим дядей, грубый нрав которого был известен всему городу.

– Это Франческо Бернардоне. Дома ли Джеронимо? – сказал Франческо.

– Если бы он и был дома, я не открыл бы тебе, клянусь преисподней! Франческо Бернардоне – это не то имя, перед которым открываются двери. Ты нечестивец, безбожник и отцеубийца. По тебе плачет виселица и ты будешь болтаться на ней, – гореть тебе в аду! – просипел дядя.

– Значит, Джеронимо нет дома? Благодарю вас, – вежливо ответил Франческо и отправился к своему второму другу.

– Кто там? – раздался тонкий голосок за дверью дома Клементино.

– Франческо Бернардоне. Дома ли Клементино? – Франческо узнал тетю своего друга, женщину набожную, но пугливую, вечно всего боящуюся.

– Как?! Ты сбежал из тюрьмы? Зачем же ты пришел к нам? – охнула тетя и запричитала: – О, Пресвятая Дева Мария, о, святые Анна и Елизавета, заступитесь за нас! Теперь решат, что мы твои пособники; у нас отнимут дом, нас выгонят из города, нас продадут берберам! Зачем ты погубил нас, разве мы плохо к тебе относились? – она заплакала.

– Не бойтесь, никто не сажал меня в тюрьму, никто не запрещал мне приходить в Ассизи, – пытался успокоить ее Франческо. – Я не преступник, я не осужден, я свободен. Я могу стучаться в какую угодно дверь.

– Поклянись святым Руфином, что это правда, – недоверчиво сказала тетя сквозь слезы.

– Я не могу поклясться: Господь запрещает нам клятвы. Но каждое мое слово – правда, – отвечал Франческо.

– Так я и знала, – безнадежно проговорила тетя. – Если бы Клементино был дома, он бежал бы вместе с тобой. Может, вам удалось бы спастись, а мне все равно пропадать. Что же делать, я свое отжила, – она заплакала еще горше.

– Я ухожу, – поспешно сказал Франческо. – Я ухожу, как будто меня и не было.

– Поздно, – всхлипнула тетя. – Мы погибли…

Франческо дошел до конца улицы и в нерешительности остановился. Нет, он не мог покинуть Ассизи, не раздобыв еды! Подумав немного, он направился на рыночную