площадь. Он встал в ее дальнем углу, на противоположной стороне от конторы своего отца. Протянув руку, Франческо стал просить подаяние.

Сперва на него не обращали внимания, потом по площади прошелся шумок, – на Франческо начали показывать пальцем, некоторые смеялись, другие осуждающе качали головой. Ему показалось, что из конторы вышел Анджело и тут же исчез. Франческо распрямился и стал громко просить подаяние, поминая Христа и милость Его.

Вдруг рядом заулюлюкали и с насмешкой закричали:

– Эй, смотрите, какой у нас Лазарь объявился! Благородный рыцарь, сбежавший из похода; достойный сын своего отца, обворовавший папашу; святоша, который не ходит в церковь! Поглядите на него: одежда разорвана, волосы взлохмачены, борода отросла, – смотреть страшно. Он связался с бродягами, он наг и беден, его все презирают. Поделом ему, – вот к чему приводит гордыня!

Франческо оглянулся – это торговцы с площади, семь или восемь человек, столпились около него и надсмехались над ним. И вновь ему показалось, что среди них мелькнул Анджело.

– Добрые люди, – сказал Франческо, – я не сержусь на вас и охотно прощаю вам насмешки. Но подайте мне, ради Христа, хотя бы кусок хлеба. Вам зачтется ваша доброта.

– Нет, вы слышали, он прощает нас! Ай, спасибо, ай, утешил! – зло засмеялись в толпе. – Ты просишь подаяние? На, получи! – в его руку бросили сухую коровью лепешку: – Ешь на здоровье, это самая подходящая еда для тебя.

– Господи, прости им, – прошептал Франческо. – Они забыли твои слова: «Какой мерой вы мерите, такой и вам отмерится».

– Что он там шепчет? Поминает Господа? – крикнули в толпе. – Конечно, мы для него неподходящие собеседники; куда нам до него: он разговаривает только с Богом. А ну-ка, окрестите этого бродягу поперек спины, – и камнями его, камнями!

От сильного толчка в спину Франческо упал на землю, на него посыпались камни. Он закрыл голову руками:

– Добрые люди, зачем вы это делаете? Чем я провинился перед вами?

– Вот так, будет знать! – продолжали кричать в толпе. – Что, получил милостыню?

Откуда-то прибежали мальчишки; радуясь неожиданной забаве, они бросали в Франческо грязью и сквернословили. Их никто не сдерживал, наоборот, поощряли одобрительными возгласами.

Блудный сын. Художник Иероним Босх

Невольный стон вырвался из груди Франческо.

– Лучше бы мне не видеть всего этого, – выдохнул он.

Внезапно раздался громовой голос:

– Эй, вы! Что, не можете найти себе другого развлечения?! Пошли вон! Пошли вон, сказано вам!

Чья-то мощная рука стала раскидывать сгрудившихся над Франческо людей, как котят, давая им в то же время тумаки и затрещины. Первыми бросились наутек мальчишки, затем разбежались и остальные, потирая ушибы и вопя:

– Ну, ну, полегче! Размахался! Для тебя же старались, решили проучить твоего непутевого сына.

Франческо поднял голову: над ним стоял его отец.

– Жив? – с невеселой усмешкой спросил Пьетро. – Вот до чего тебя довело твое сумасбродство… Вставай и пошли за мной.

Франческо молча повиновался.

– Как ты исхудал, – сказал Пьетро, оглядывая сына. – А почему хромаешь? Что с твоей ногой?

– Пустяки, порезал о камень. Заживет, – с улыбкой ответил Франческо.

– Чему ты радуешься? Оборванный, босой, голодный, пораненный и избитый, – такую жизнь ты выбрал себе? – сурово произнес Пьетро.

– Я доволен своей жизнью, отец, – ответил Франческо. – Господь мой со мною. Всегда со мною, и я счастлив этим.

– Что же он не защитил тебя там, на площади? – возразил Пьетро. – А если бы я не подоспел, что было бы? Кто-то подговорил этих негодяев: не приди я вовремя, они могли бы искалечить тебя.

Франческо невольно вспомнил лицо Анджело, промелькнувшее в толпе, и сказал:

– Нет, никто не подговаривал их. Они напали на меня сами от скуки и от желания поглумиться над кем-то, кто слабее их. Просто жизнь этих людей пуста, они не ведают Бога. Но рано или поздно они придут к нему.

– Рано или поздно, – повторил Пьетро, покачав головой. – Так ты не думаешь возвращаться домой? – спросил он.

– Нет, отец. Прости меня, но то, что я сказал тебе тогда, на суде, останется навсегда, – ответил Франческо. – Я служу Господу. Я служу лишь ему одному, и никому и ничему больше.

– С твоим характером, с твоей волей, с твоим умом ты мог бы подняться так высоко, что трудно даже вообразить, – вздохнул Пьетро.

– Я уже высоко поднялся и надеюсь, что поднимусь еще выше, – с коротким смешком отвечал Франческо.

– Они и видно, – проворчал Пьетро, бросив выразительный взгляд на сына. – Ладно, – сказал он затем, – мы почти пришли, но в мой дом тебе хода нет. Я поклялся, что ты больше никогда не переступишь его порог, и сдержу клятву. Кроме того, я не хочу расстраивать твою мать: каково ей будет увидеть тебя эдаким оборванцем? Она каждый день молится о тебе, – ну, и пусть молится! Сама избрала себе такую жизнь! Сорока – она и есть сорока, – не сдержался Пьетро. – Однако у меня есть долг, который я обязан тебе вернуть, – прибавил он. – Я продал твоего коня, Сарацина, – Пьетро остановился и поглядел на сына. Лицо Франческо окаменело.

– Для твоего брата этот конь – слишком жирный подарок, – после паузы продолжил Пьетро. – К тому же, я не забираю назад то, что подарил. Сарацин – твой, но поскольку ты отказался от всего, что я тебе дал, я продал его. Деньги по праву принадлежат тебе.

– Я понял, отец, – с трудом проговорил Франческо.

– Ты мог бы долго похваляться своим Сарацином, ты мог бы красоваться на нем во многих городах Италии и в городах иных стран. Став во главе нашей компании, ты мог бы купить себе еще десять таких коней, но ты выбрал себе другую участь! – не сдержавшись, воскликнул Пьетро.

– Я знаю, отец, – сказал Франческо.

– Но я не хочу, чтобы про меня говорили, будто я отнял деньги своего сына, пусть и блудного, – с горечью произнес Пьетро. – Стой здесь, я сейчас вернусь, – он зашагал к дому.

– Мой Сарацин, мой бедный Сарацин, Прости меня, и пусть у тебя будет хороший хозяин, – прошептал Франческо. – Тяжело отказываться от прошлого, – прибавил он, – мы оставляем там плохое, но оставляем и то, что было нам дорого.

* * *

В ближайшей деревне Франческо купил хлеб, просо, ячмень, овощи, вяленую рыбу и вдобавок две бутыли сидра, дабы окончательно развеселить своих духовных братьев. Более того, он договорился с крестьянами, что вместе с братьями придет работать на виноградниках: наступал сбор урожая, и крестьянам не хватало рук, чтобы справиться с работой. Правда, вид Франческо несколько насторожил крестьян, но поскольку у этого человека водилась монета, а