А вышло… м-да…

И я рассмеялась, отчетливо понимая, что у меня истерика. Потому что словно по голове чем-то тяжелым стукнули и сказали: не смей падать в обморок от удара! Стой и терпи, и лицо еще держи! Мне банально отказала выдержка. А кому бы не отказала?

Но я сама себя сегодня удивляла. Всего минута, ровно столько я позволила своему организму поистерить. Даже не подпустила никого к себе, ни Ильканту, ни Дамира. Потому что я все равно не железная, а в утешающих объятьях могу совсем расклеиться. Возможно, еще помогла Тайра, которая явно поняла, что этот разговор откладывать я просто не желаю.

– У меня нет слов, чтобы выразить всю глубину благодарности, – произнесла я дрожащим голосом, справившись с выступившими слезами. – Вы помогли соплячке, которая возомнила себя взрослой, выбраться из страшной ситуации и не попросили взамен ничего. И наверное, попросту обо мне забыли. Но я не в обиде. Я знаю, что бескорыстность проявляют лишь благородные. Другим она попросту неизвестна.

Я улыбалась тепло и солнечно, желая вложить в улыбку как можно больше эмоций. Не забуду. Никогда не забуду.

– Прости. – Ильканта виновато посмотрела на сына, а потом обернулась ко мне. – Прости, я не знала, что там была трагедия. Атенаис, мне жаль, я не хотела причинить боль. Мне очень жаль.

Я вновь вспомнила о том, что ритаски – невероятно гордые создания. А значит, маме Дамира действительно жаль, и это заставило меня приосаниться.

– Я рассчитывал, что ты пояснишь Атенаис, что такое айсе и что конкретно ты сделала со мной. Но вижу, что ошибся и в этом, мама.

– Мне жаль, – словно шепот ветра, раздался голос Ильканты.

– Не нужно, – вступилась я за женщину. – Пожалуйста. Я уверена, что иначе никогда бы не узнала о вашей роли в моей жизни. Это совершенно нечестно.

Вроде как пошутила. По крайней мере, постаралась перевести беседу в шутливый тон. Вышло из рук вон плохо. Однако зачем лишние обиды?

Еще немножко, и все встанет на свои места. Я потерплю и с удовольствием послушаю все, что захочет сказать мне Ильканта.

Но самое странное другое… Мне вдруг стало страшно остаться наедине с лордом аль Кахаром. Я попросту не знала, как с ним себя вести, и это обескураживало. Наверное, усталость сказалась и смена обстановки. Дикая смена…

– Как пожелаешь, – согласился он и сам притянул меня к себе, мягко, даже нежно, но очень настойчиво. – Только давай сменим декорации. Ты устала, Атенаис. Нам не помешает подкрепиться. Тебе должно понравиться, обещаю.

И я поддалась, позволила горячей руке обвить мою талию. Позволила увести себя, вдруг разом растеряв весь боевой настрой. Главное, что меня не оставят без ответов, а где это произойдет, не так уж и важно.

За столом мы были вдвоем. Даже слуги – и те отсутствовали. Дамир сам ухаживал за мной, и это оказалось… так ярко!

Никогда бы не подумала, что женщина, которой подают блюда, может испытывать такое море эмоций!

Он не касался меня. Все очень пристойно, однако…

Какими глазами он смотрел! Как плавно двигались его руки, когда он наливал в мой бокал сок. То, что это сок, я поняла сразу. Сложно ошибиться – аромат ананасов щекотал нос. И честно, то, что ритас не стал меня спаивать, хотя расслабиться мне не мешало, тоже говорило о многом.

К примеру, о том, что ему важно, чтобы я была в трезвом рассудке и смогла проанализировать все, что узнаю. Он не желает воспользоваться моей слабостью, хотя при этом создает интимный настрой.

На какое-то время я забыла, что рядом с нами его мама. И судорожно сглотнула, когда он сел напротив и подарил такой огненный взгляд, что я едва не задрожала, а внутри что-то сжалось в комок и крутануло кульбит и сальто… и много чего еще, что я в реальности вряд ли повторю.

Это походило на высокоскоростной полет. Абсолютно те же ощущения: с одной стороны, немножко мутит от слабости и головокружения, с другой – хочется еще и еще. Чтобы р-раз – и ухнуть с головой.

Но все это длилось не дольше пяти минут. И не потому, что Дамир как-то изменил линию поведения. Нет, я просто отвела глаза и приступила к супу. Нужно подкрепиться и наконец выслушать все, что может сказать мне Ильканта.

Она не заставила себя ждать, хотя ни я, ни ритас не торопили ее.

– Я думаю, стоит рассказать о том, что такое айсе. – Женщина нарочито медленно заняла соседний стул.

Что абсолютно не имело смысла. Я видела, что, по сути, она просто зависла в воздухе.

– Айсе – добровольная смерть ритани.

Я не поперхнулась лишь потому, что успела проглотить содержимое ложки.

– Восемь дней та или тот, что решился добровольно умереть, проводит за молитвами, совершая по очереди определенные ритуалы.

– Подождите, ритани может быть мужчиной?

Ильканта улыбнулась и кивнула:

– Такое случается, хоть и редко. Но бывает, да.

– И мужчины от этого только выигрывают, – добавила Медок.

Я вздрогнула, чуть не уронив ее, питка лежала на моих коленях.

Для всех стало неожиданностью, что она заговорила. Но, наклонившись к зверьку, я поняла, что Медок спит, просто разговаривает во сне.

– Удивительный феномен, – прокомментировал Дамир.

– И абсолютно верное замечание, – кивнула Ильканта. – Все так, если ритаска встречает своего ритани, она сделает для него все. О гордости, высокомерии по отношению к этому мужчине она забудет. И во многих случаях это прекрасно, потому что в доме будет царить уют.

– Стоп! – Я вдруг поняла смысл сказанного женщиной. – Что значит добровольная смерть? Да еще восьмидневная подготовка к ней… Вы что же, восемь дней себя убивали?

– Верно.

– Дикари! – в сердцах воскликнула я. И Дамир тоже хорош, перед ним мать, которая прошла какой-то чудовищный ритуал, чтобы… а чтобы что?!

– Не ругайся, девочка, – мило улыбнулась Ильканта. – Есть вещи, которых ты пока не понимаешь, но поймешь. Обязательно поймешь.

– Сложно понять такие вещи, мало того, принять. – Я смотрела на хмурого Дамира. Что-то мне подсказывало, что он тоже не пришел в восторг, когда мать такое сотворила. – Дайте угадаю, вы провели ритуал, когда вашего сына не было на планете?

Ильканта вздрогнула, а ложка в руках ритаса жалобно звякнула.

– Понятно. – Я залпом осушила бокал с соком. Не знаю, что сделал Дамир, но я тех, кто не уберег мою мать, придушила бы собственными руками. И зачем-то сказала это вслух.

– А он так и сделал, почти, – заметила Ильканта, и я мысленно чертыхнулась. – Тех, кто работал в нашем доме при моей жизни, больше нет.

Впрочем, а что такого? Я выразила свою мысль. И какие бы порядки ни царили на Аритасе, я права – это кощунство и варварство!