Стражи Веры рассадили их по комнатам, после чего закрыли на замок, строго запретив выходить. На все вопросы они или молчали, или грозились ударить. Руксус отчетливо чувствовал их смятение и страх, а потому не боялся угроз, однако ответов от этого больше не становилось. Лишь позднее, спустя несколько часов, когда к ним привели двух гостей, ситуация более-менее прояснилась.

На порог толкнули худого испуганного мальчика, которого Руксус сначала не узнал, но через пару секунд признал в нем Альберта. Его товарищем оказался незнакомый Руксусу высокий парень лет четырнадцати.–Чтобы отсюда без нашего приказа ни шагу, псайкерское отребье!Дверь за гостями захлопнулась. Альберт смущенно переступил с ноги на ногу, парень рядом с ним изучающе уставился на хозяев комнаты. Повисло неловкое молчание.

–Вы проходите, не стесняйтесь, – прервал его Каме, подъехав на своей коляске чуть ближе. – Похоже, мы ещё не знакомы. Я Каме. А вас как зовут?

–Дуглас. Илиот Дуглас. – Высокий темноволосый парень с короткой стрижкой пожал Каме руку, как показалось Руксусу – достаточно дружелюбно.

–А я Альберт Доронто, – скромно улыбнувшись, мальчик так же пожал руку Каме. Сейчас, вне занятий, Руксус заметил, что Альберт постоянно смущенно опускает взгляд, прячет руки, и в целом ведет себя не вызывающе. Скромность, как и неуверенность брата по несчастью, Руксус увидел моментально, и как-то сразу проникся к нему некоторой симпатией.

–Присаживайтесь, – пригласила гостей Марианна. – Ждать будем. Развлекать, увы, особо нечем, хотя немного кукол и даже колода карт у нас всё же есть…

Альберт неловко сел на край кровати напротив Марианны, его собрат занял место более уверенно, продолжая изучать обстановку. Из всей кампании Илиот без сомнений оказался самым старшим, что резко бросалось в глаза из-за его роста, более крепкого телосложения и небольшой, едва начавшей расти бородки.

–А у вас тут приятно, – произнес он своим уже ломающимся голосом. – Уютно.

–Разве не во всех комнатах так? – спросил Леор.

–По–разному. Конечно, школьные уборщики следят за чистотой в целом, но всё-таки по большей части этим занимаются ученики. У нас, например, иногда любят по несколько дней не делать уборки.

Руксус с опозданием понял, что Илиот, как самый старший, почти наверняка знает о школе больше чем они все, вместе взятые. Он-то уж точно живет здесь не один год, и может рассказать всё! Однако сейчас их всех больше занимало совсем другое, и похоже, Илиот это знал.

–А вы вообще в курсе, что в городе-то происходит?

Все, кроме Альберта, отрицательно покачали головами.

–Бунт там. Против власти.

От страха у детей отнялись языки, а Илиот, лениво стянув сапоги, разлёгся на кровати, подложив руки под голову.

–И чего хотят? – полюбопытствовал Руксус, придвинувшись поближе. – Просто свергнуть власть?

–Вроде как да, но вроде как и нет. Говорят, не с этого всё началось.

–А с чего? – не выдержала Сара.

Илиот выдержал короткую паузу, почесав свою коротенькую бородку.

–Ну, я слышал, что шишки из Церкви хотят всех псайкеров Сионы извести. Всех, до единого.

От услышанного у Руксуса зазвенело в ушах, и похоже, не только у него. Никто не знал, что сказать, а Сара, видно, снова вот-вот расплачется. Молчание вновь нарушил Каме:

–Что-то ты удивительно спокоен, друг.

–Твоя правда. Не вижу причин переживать.

–Ты разве не боишься умереть? – голос Марианны, обычно непреклонный, дрогнул.

–Вам, мелким, этого не понять. Вы здесь совсем недавно, в лучшем случае – меньше двух лет, я прав?Марианна тихо засопела от негодования.

–Значит, прав. Так вот: в вас еще почти наверняка теплится надежда на что-то лучшее. Может, вы вообще думаете, что это всё лишь дурной сон, мне почем знать. Однако я здесь уже девять лет, и всякого навидался. Нет и не было никогда надежды на нормальную жизнь у таких, как мы, вот так-то. Я уже почти взрослый, и меня скорее всего определят в псайкеры-примарис через год или два. Вы ведь знаете, кто это такие, правда? Боевые псайкеры на службе Имперской Гвардии.–Ты должен гордится службой, – утвердительным тоном сказал Каме.

–Гордиться? С чего бы? Мы для них существа второго сорта, просто расходный материал. Я, как и вы в своё время, просто умру ради выживания остальных в какой-нибудь заварушке, вот только знаете, в чем будет важное отличие? – Илиот перевел взгляд сначала на Каме, потом на Руксуса. – Не будет никто восславлять наших имен, никто не заметит нашей жертвы. Они лишь того и ждут, когда мы сдохнем, чтобы вздохнуть с облегчением. Так что не вижу разницы, если честно – помирать здесь или на поле боя. Хотя, я бы сказал, здесь даже поприятнее встретить смерть: тепло, мягко, уютно. В каком-нибудь окопе где-то на фронте по любому не было бы ничего, кроме крови, грязи, чужих кишок или чего похуже.

Дети молчали, ошарашенные и подавленные суровыми словами подростка; тем более что их жестокую правду они подсознательно понимали. Чуть ли не дрожал от злости один лишь Руксус.

–Значит, ты просто смирился, Илиот?

–А что еще делать, парень? Предлагаешь сбежать? Нет уж, спасибо, не мой вариант. Становится преступником, за которым, возможно, будет охотится даже Инквизиция – выбор идиота, которому совсем уж не хочется жить. Я же, пожалуй, задержусь здесь ещё ненадолго. Насколько возможно.

Руксус встал, подошел к изголовью кровати, на которой разлёгся Илиот.

–И что, что мы псайкеры? Мы не перестаем от этого быть людьми.

–Руксус, пожалуйста, прекрати…-начал Каме, но Илиот его прервал:

–Ты это мне пытаешься объяснить, парень? Выйди-ка за дверь и скажи Стражам Веры, что ты такой же, как они, и посмотри на их реакцию. Выбор уже сделан за тебя, парень. Тот кто родился уродом – уродом навсегда и останется, кто бы что ни говорил. Знаешь, до какого-то момента и я наделся на чудо. Что это всё ошибка, что пройдет день или два, – и меня выпустят отсюда, вместе со старшей сестрой. Однако едва ей исполнилось тринадцать, из неё сделали астропата, лишили зрения и забрали куда-то из сектора. С тех пор я о ней вообще ничего