–Хорошо-хорошо, я понял. – Боль в ноге внезапно усилилась. С чего бы, интересно? – Вызываешься добровольцем? Хорошо, иди, только возьми с собой еще кого-нибудь. Дежурить будем подвое. Уилл от этой обязанности освобождается по понятным причинам.

Серьёзно раненному мужчине, однако, похоже не захотелось быть обузой для остальных. Уилл воспротивился.

–Хей, дружище, для того, чтобы метко стрелять в мятежников, стоять на ногах не так уж обязательно. Я вполне способен нажимать на курок.

–Это может самый последний болван, – беззлобно ответил Стоун. – Ладно, хорошо, если ты так уверен в своих возможностях – валяй.

–Раненные должны отдыхать, - неожиданно твёрдо заявила Анна, отвлёкшись от игры. – Я пойду. Я меньше всего учувствовала в защите этого склада и тоже хочу внести свою лепту.

–Желаешь погеройствовать? – с материнской улыбкой на губах осведомилась Кассандра. Анна густо покраснела, отчего в глазах Стоуна стала ещё краше, однако с ответом не нашлась.

–Хорошо, на том и порешим. Молодая девушка и женщина в возрасте будут сторожить ваш сон, дорогие наши мужчины.

Раздался дружный смех.

–Ты не так уж стара, Кассандра, – продолжая смеяться, отозвался Уилл. – Не прибавляй себе лет почем зря. Вот моя бабушка – она да, уже немолода, но ты-то...

Настала очередь Кассандры улыбаться.

–Ты смотри, Уилл, у меня трое детей.

–Верный слуга Императора как правило знаком и с более серьёзными трудностями.

Когда смех более-менее стих, игра возобновилась. Затем все поужинали, взяв еду из достаточно скромных запасов. Как-никак склад боевой, с лазганами для Имперской Гвардии и Флота, а не пищевой. Посмотрев на всё своё никудышное богатство, выжившие охранники почти одновременно невесело подумали о том, что даже если входная дверь останется нетронутой, их всё равно изведёт голод.

Анна и Кассандра встали в дозор, заняв позиции на металлических помостах над дверью. К середине ночи их заменили Гектор и Нортон. Раненого Уилла, сколько он ни важничал, дежурить так и не пустили.

Из-за крайне гнетущего чувства безысходности Стоун так и не смог уснуть. Он просто лежал на огромном складском ящике, чей могильный холод обжигал даже сквозь постеленную ткань, и думал о том, что скорее всего, его жизнь отмеряется уже не годами, а всего лишь сутками, в лучшем случае. Действительно, десятки лазганов способны расплавить любую броню, насколько знал Стоун. Даже их монументальная дверь для подобного оружия вовсе не препятствие. Если повстанцы возьмутся за них всерьёз, то жить им осталось недолго.

При скором приближении смерти всякий человек задумывается о прожитой им жизни. Стоун не стал исключением. Мысленно обратившись к своему прошлому, он осознал, что прожил достаточно беззаботную, но в то же время бессмысленную жизнь. В своё время попутешествовал немного, пока не осел в Кардене, одном из крупнейших верфей и космопортов планеты. Здесь оказалось достаточно комфортно, даже спокойно, уютно. Приятный теплый климат, достаточно короткий сезон дождей, море под боком. Сменив несколько работ, Стоун наконец попал в охранники мануфакторума. Тогда это казалось совсем непыльным делом… Вспомнив своё прошлое Стоун понял, что не очень-то горит желанием умирать на армейском складе от рук каких-то обезумевших повстанцев.

Услышав поблизости шорох, десятник с трудом приподнялся и увидел Кассандру, сидящую на коленях и сложившую руки на груди. Вид молящейся Кассандры что-то покоробил в душе Стоуна, и преодолевая боль в ноге, он приблизился к ней.

–Я не сильно помешаю?

В темноте особо не разглядишь, но глаза женщины, похоже, были закрыты.

–Не думаю, командир. Присаживайся, помолись вместе со мной. Или ты просто поговорить пришёл?

–Пожалуй, что второе, – прокряхтел Стоун, кое-как усаживаясь рядом. Прострелянная нога нещадно ныла при любом резком движении, и мужчину раздражал не столько сам факт боли, сколько её сила и постоянство.

–Служи я в Экклезиархии, то начала бы подозревать ересь, – Кассандра слабо улыбнулась в темноте.

–Уж не сомневаюсь. Потому-то я позволил себе такую дерзость.

Она не ответила, только продолжила молитву. Стоун не видел её губ, но был уверен, что они движутся в безмолвном чтении святых текстов. Либо же Кассандра обращается к Владыке своими словами – десятник особой разницы не видел. Повисло молчание, нарушаемое лишь отдаленными шагами дозорных.

–Могу я спросить, о чем вы молитесь? – вопрос вырвался будто сам собой.

–Не думаю, что в этом есть какой-то секрет. Я молюсь о своих детях. Прошу Бога-Императора уберечь их, даже если я умру здесь.

–Думаете, у нас вообще нет шансов?

–Честно? – в темноте блеснули голубые глаза Кассандры. – Я надеюсь на спасение, но ожидаю худшего. И то, честно говоря, хочу выжить не столько ради себя, сколько потому, что под моей опекой трое детей, за которых я несу ответственность. Они и служба – всё, что у меня есть.

–Вам так не хочется жить? – удивился Стоун.

–Дело не в этом, - Кассандра села поудобнее. – Знаете, мой отец был достаточно суровым, я бы даже сказала – непреклонным человеком. Служба в Имперском Военном Флоте настолько его закалила, что честно говоря, я до сих пор в жизни не встречала более уверенного в себе и своих убеждениях человека, чем он. И вот отец научил меня одной великой мудрости. Он сказал, что человек по-настоящему силён только тогда, когда его ведет высший долг. Долг не перед собой, но перед другими. Над чувством долга, говорил отец, не властна даже смерть. Поэтому я не боюсь, командир. Как можно бояться смерти, когда ты чувствуешь, что ты прав? – Кассандра улыбнулась Стоуну, и от этой улыбки у мужчины что-то отлегло на сердце.

–И всё же…-высохшими губами пробормотал он, – и всё же вам стоит выжить. Чтобы суметь воспитать из своих детей достойных слуг Императора.

–Я бы и сама не против увидеть, как они вырастут и тоже будут исполнять свой долг. Как я, надеюсь, смогу служить им достойным примером. Но всё в этой жизни зависит от нас, как вы видите. Наши жизни и смерти в руках Владыки.

Нога внезапно заныла вновь, и Стоуну тоже пришлось занять позицию поудобнее.

–А вот я боюсь, честно говоря. У меня нет такого сильного чувства долга как у вас, Кассандра, и потому, похоже, я так слаб. Мне не стыдно в этом признаваться сейчас, потому что есть шанс, что мы не доживем даже