порой бегут и без этого. Ребенок был очень испуган, но это объяснимо. Больше ничего.

– Он вывез камни в игрушке ребенка? – уточнил Яков.

– Теперь я в этом уверен. Хитер, сволочь! Таможенница пожалела ребенка и куклу не рассматривала.

Кама замолчал на мгновение и заговорил совсем другим тоном:

– Завтра на тебе – Сажин, Лазута и Анна. Гросицкий только в случае контакта. Не подпускай Анну близко к Сажину. Вольдемаром я займусь сам. Если пересечемся, действуем по ситуации.

Они оба надеялись, что поиски дадут результат, однако следующий день прошел впустую. Ни они, ни Сажин Вольдемара не нашли.

А значит, Машу тоже.

Жандармерия принимала участие в обеспечении порядка во время выступления прима-балерины Анны Павловой, поэтому Гризо с утра был занят и смог лишь коротко поговорить с Камой перед самым началом спектакля. Полковник привлек к поискам Горовица дополнительные силы и надеялся, что результат не заставит себя ждать.

– Я прилагаю максимум усилий, поверьте, месье Егер.

Кама верил, но не сомневался и в другом: усилий стражей порядка всегда недостаточно, как бы велики они ни были.

И все же без помощи полковника обойтись трудно. Пока у них не было ни единой зацепки, и это страшно мучило.

Гризо торопился в зал, и Кама не стал его задерживать.

В зале царило всеобщее возбуждение. Павлова давно не выступала в Париже, и публика успела соскучиться. Особый ажиотаж вызывал вопрос, будет ли прима танцевать знаменитого «Умирающего лебедя». Ходили слухи, будто Павлова отошла от классического репертуара и теперь танцует модерн. Гризо был среди тех, кто не хотел верить в наговоры, но прочие ссылались на недавнее интервью «Фигаро», в котором она призывала к обновлению и развитию! Боже!

В соседней ложе особенно громко возмущался известный адвокат Доминик Жирар. Гризо поздоровался с ним и спросил об общих знакомых. Не без умысла, конечно. Как завсегдатай Гризо был в курсе всех театральных сплетен, среди которых история о неприязни к Павловой приятельницы Доминика великолепной Иды Рубинштейн.

Сам Гризо не был вхож в круг этой дивы, поэтому не упускал случая поинтересоваться подробностями ее жизни у Жирара. Вдруг представится случай блеснуть познаниями на приеме у министра.

– Мадам Рубинштейн не изволила посетить сегодняшнее выступление? – с невинным видом поинтересовался Гризо.

– Не думаю, что она придет. Ей совершенно не до этого. У нее домашние неприятности.

– Неужели? – удивился тот. – Настолько большие, что она решила пропустить выступление соотечественницы?

– Больше, чем вы представляете, дорогой Гризо. Недавно к ней заявился родственник из России, а потом пропал, оставив на ее попечение ребенка.

– Родственник? Из России?

– Ну да. В последнее время русские зачастили, не правда ли?

– А как зовут родственника, не знаете?

– Вольдемар Горовиц. Ее кузен по матери, – рассеянно ответил Жирар и вдруг схватил собеседника за рукав: – Павлова! Смотрите!

Его крик потонул в громе аплодисментов и восторженных возгласах.

Все взоры устремились на сцену, где стояла великая балерина.

Не глядел туда только один человек – жандармский полковник Артур Гризо.

В тот миг, когда дирижер взмахнул палочкой, он уже спешил к выходу.

Раздались звуки мелодии Сен-Санса. Зал взревел. Анна Павлова взмахнула тонкой рукой.

На стремительный уход жандарма Жирар не обратил никакого внимания. Он был слишком увлечен разглядыванием ложи напротив, занятой компанией, в которой выделялись три дамы. Одну из них – Эльзу Триоле – Доминик знал давно. С ее сестрой Лилей Брик познакомился в прошлом году, когда на парижской выставке они демонстрировали платья какой-то русской, то ли архитектора, то ли скульптора. Вера Мухина – так, кажется, ее имя. Эта коллекция в стиле «а-ля рус» завоевала Гран-при, и Жирар счел, что познакомиться с дамами будет совсем неплохо. Даже интересно. Сестричка Эльзы оказалась дамой раскованной, и они весело провели время втроем. Гвоздем вечера стал рассказ Лили о том, что за неимением украшений бусы для показа пришлось лепить из хлебного мякиша. Эта история так понравилась Жирару, что он тут же предложил повторить успех. Слепленные украшения сначала примеряли по очереди, а потом стали кидаться шариками в посетителей «Галлопин». Когда их оттуда вытурили, они, обвешанные хлебными мякишами, поехали в «Мулен Руж» и там пришлись ко двору. Наутро все трое стали добрыми приятелями.

Памятуя об этом, в свой нынешний приезд сестрички снова навестили его. На сей раз Лиля приехала не одна. С нею была очаровательная мадемуазель Ольга Левицкая. Брик представила ее как начинающую поэтессу. Именно она теперь была причиной рассеянности Доминика Жирара. Позавчера вечером Ольга ясно дала понять, что их знакомство может стать более близким. Вдохновившись вниманием, Жирар повел ее в ресторан и целый вечер развлекал историями из своей бурной биографии. Ольга смеялась, смотрела на него задумчивым взором и поигрывала браслетами на тонкой аристократической руке. Одурманенный ее прелестью Жирар предложил продолжить вечер в его холостяцкой квартире. Левицкая согласилась, и все прошло прекрасно. Во всяком случае, ему так казалось.

Что же теперь? А теперь дама его сердца даже не глядит в его сторону.

В антракте сбитый с толку Доминик отправился в ее ложу, чтобы прояснить ситуацию и получил более чувствительный удар. Ольга взглянула равнодушно и представила Жирару своего жениха – Андрэ Вилара. Услышав это имя, Доминик понял, что роман с русской поэтессой закончился, едва начавшись. Имя сына банкира Рафаэля Вилара было на слуху парижской публики, падкой до светских сплетен. Кутила, игрок, спортсмен. В общем, баловень судьбы. Кто по сравнению с ним адвокат Доминик Жирар?

Он даже не остался досматривать выступление Павловой.

К черту всех балерин! А заодно и женщин!

Сделка

Если хочешь остаться незамеченным, встречайся в людном месте. Фон Дорн свято верил в этот постулат и никогда ему не изменял. Поэтому встреча была назначена в Булонском лесу утром. Не самым ранним, а около полудня, когда лес, больше похожий на парк, начинает заполняться гуляющими.

Фон Дорн неторопливо прохаживался по аллеям и по сторонам не глядел.

Он был уверен: тот, кто придет, знает помощника министра национального просвещения Аристида Бриана в лицо. Учитывая, что пресса частенько публикует снимки из Елисейского дворца, это неудивительно.

Несмотря на то что встреча была исключительно важна для него, фон Дорн старался не думать о ней. Это была еще одна уловка, позволяющая выглядеть перед собеседником невозмутимым. Мысли фон Дорна занимали уже практически решенная отставка Бриана и приход на его место Эррио. Приобретенный в коридорах власти опыт говорил, что новый министр, скорей всего, не станет отказываться от услуг столь опытного помощника, но сам вряд ли усидит в этом кресле. Эррио – переходная фигура, поэтому проявлять в работе слишком большое рвение не стоит.

– Не подскажете, как пройти к оранжерее?

Услышав условленную фразу, фон Дорн взглянул на поравнявшегося с ним невысокого полноватого мужчину. Тот приподнял шляпу.

– Месье Арно?

– Да.

Фон Дорн внимательно посмотрел по сторонам. Его собеседник сделал то же самое.

– Что вы предлагаете, месье Арно?

– Камни отменного качества на весьма внушительную сумму.

– Вы готовы предъявить товар немедленно?

– Разумеется.

– Оценить качество товара я смогу только при помощи специальных инструментов.

– Я готов.

– Тогда пройдем к моему автомобилю.

По дороге им встретился хромой старик, продававший свистульки. Фон Дорн взглянул на него. Старик чуть кивнул и быстро сунул в руку