Спустя десять минут мы сидели за столом, ужинали, и я подумала, что правильное приняли решение, приехать сюда, а не в другое место и уж тем более не остались в Тарсмании. Только что-то надо придумать, как-то сообщить об этом матери моей служанки и кухарке Якоба. В то, что своим появление вообще навлекла немилость императора, старалась не думать. От волнений в последнее время внизу живота начинало всё сжиматься, даже иногда приходилось замедлять шаг. Но я искренне надеялась, что Хадерсону ничего не грозит, мало ли почему я у него жила, может, влюбилась. Вот и документы с соответствующей записью у генерала имеются. В последние оправдания и сама верила с трудом, надеясь как-нибудь всё-таки отправить весточку Якобу.

— Горе-то какое, — заплакала после нашего рассказа о скитаниях бабуля Марфуши, бабка Марфа, а дед хмуро на неё взглянул, но промолчал.

Мы рассказали им всё в общих чертах, не вдаваясь в ненужные подробности и историю моей беременности. Хватило того, что отца моего арестовали, Марфу пытались изнасиловать, а потому бежали. Животик начнёт расти, там признаюсь, что был муж, но с ним в разводе. И ведь не совру, всё так и было. Правда Якоб не отец ребёнка, но это лично моё дело, а семейство Лисовых это никаким боком не касается.

И так хорошо было тут, за столом с этими простыми людьми, что я подумала, а стоит ли вообще когда-нибудь возвращаться? Зачем стремиться туда, если ты не нужен там абсолютно?

Если каждый, кто узнает тебя там, будет отворачиваться или лезть со своими любезностями, в надежде выяснить что-то новенькое для сплетен…

За те две с небольшим недели, что мы находимся в Белогории, я немного узнала этот народ шире, чем семья нашей кухарки. И люди мне понравились. Своей открытостью, беззлобностью. Я понимаю, что и тут народ встречается всякий, а гадости и дряни везде хватает, и всё же…. Ночью я лежала на кровати и думала про то, что похоже домик подыскивать стоит, как и осесть где-нибудь тут. Остались пара цепочек, оставшиеся совсем небольшие деньги от продажи колечка и распорядиться всем этим нужно с умом.

Конечно, очень хотелось бы, чтобы ребёнок рос в достатке, и я постараюсь сделать всё, чтобы как-то поддержать в себе это стремление, воплотить его в реальность.

Моя дочка родилась в середине февраля, когда над посёлком кружила вьюга и трещали морозы. Но наш с Марфушей дом (она не захотела оставаться в доме с родными, захотела во всём помогать мне), был уютным и теплым.

— Какая красавица, — прошептала Олёнка, помогавшая местному доктору, — настоящая Хадерсон. Ведь так, леди Ярослава?

— Так Олёнка, так, — по моим щекам потекли слёзы, а я всё никак не могла налюбоваться малышкой.

Моя. Родная кровиночка, единственная на свете.

Самая лучшая и самая дорогая девочка для меня.

— А как назовёте? — Поинтересовался доктор, внимательно осматривая ребенка, — надеюсь, имя уже придумали?

— Ксения, — уверенно ответила я, — так маму мою звали.

Одна беда, молока у меня не было, доктор сказал, что вероятно я пережила какой-то стресс недавно, сильно повлиявший на это. Я плакала, а доктор приказал вскипятить разбавленное коровье молоко, вскипятить водички и давать дочке это первое время.

Но удивила меня Олёнка, заявившая, что не дело маленькую барыньку так кормить, когда у неё мальчишки грудь занимают. Честно говоря, её мальчикам на момент родов было чуть меньше полтора года и они до сих пор прикладывались к материнской груди, иной раз ревниво отталкивая друг друга. Это предложение молодой, но очень отзывчивой женщины во мне вызвало новый поток слёз и остановить его смог только доктор, строго сказавший, что он думает об истеричных матерях.

Вот что значит вовремя сказанное слово.

Слёзы пропали, высохли мигом. А что не высохло, я вытерла платком, который тут же мне подала услужливая Марфа, шепнувшая, что ей казалось, будто бы она сама рожает вместе со мной, так переживала за меня…..

Алекс Белтонич

Морозное утро было таким же, как и вчера и позавчера….

Алекс откинул одеяло, быстро поднялся и подошёл к окну.

Сегодня пошел снег, это должно быть хорошо. Ещё вчера он загадал, что всё непременно получится и его любимые девочки найдутся, если именно сегодня с самого утра будет лететь снег.

Легкие, невесомые снежинки летели, даря ощущение воздушности и сказки…

Но мог ли он себе это позволить? Восемнадцать лет поисков жены…. Да он и в браке с ней прожил всего-то два года, и понял, что другой просто не нужно. Не то, чтобы Алекс был идеалистом, вовсе нет, Ксения не являлась его идеальной мечтой юности, он просто любил её, и когда-то жена отвечала полной взаимностью.

За эти почти восемнадцать лет разлуки были интрижки, мимолетные, наверное… Он даже не мог точно сказать, кто из любовниц нравился больше, потому что воспринимал эти чисто как потребности организма, голую физиологию..

И каждый раз после того, как возвращался от женщин к себе, шел в свой кабинет, чтобы посмотреть на портрет жены, выискивая в её застывших глазах хотя бы немой укор, упрёк. Но ничего не было, ни в мимике лица, ни в движении рук.

Иногда тени, спускаемые вечером падали на холст и казалось, что происходит какое-то мимолётное движение, смещение Ксении в сторону, напоминающее реальное перемещение человека.

И от этого хотелось выть или просто выброситься из окна.

Но он никогда не доходил до такой грани, потому что точно знал, что очень нужен маленькой девочке, а потом уже и девушке, дочери Ксении и его. Единственной отраде, единственной любимой девочке из всего женского пола.

Когда-то много лет назад он с друзьями возвращался с охоты и был горд своей добычей. Друзья смеялись, предвкушая, как доедут до замка Белтонича и вино польётся рекой, скрашивая этот замечательный день, полный веселья и удачи.

Алексу на миг показалось, что в стороне, где-то между деревьями промелькнуло что-то голубое и он, дав знак охотникам следовать дальше, приблизится к тому месту, где ему что-то привиделось. Он пожалел, что ни одна из собак не оказалась рядом, уж они-то точно учуяли бы постороннего и подняли лай.

Ничего, как ни странно. Мужчина повертел головой, потому что именно сегодня он не выпил и капли, да и не настолько устал, чтобы непонятное мерещилось в дневное время. Проехав пару раз туда и обратно, сделав круг около большой ели, он услышал слабый писк и шёпот… Словно кто-то прятался поблизости.

Белтонич немедленно слез с коня и кинулся в ближайшие кусты, раздвигая ветки, бьющие по лицу руками и продираясь вперёд.

Женщина со свёртком в руках, бережно прижимающая его к себе…

Молодая девушка в голубом платье, в том самом, ткань которого Алекс и приметил в стороне. Незнакомка застыла, пытаясь отвернуть от него ребёнка, а синие глаза, полные ужаса говорили сами за себя…. Она пряталась от кого-то, именно потому и шарахалась по кустам ото всех.