Вот мы и добрались до сути. Я догадывался, что всё неспроста. Кристина подошла, оставив сумку на капоте. Встала напротив.

— Я хочу попросить у тебя прощения. За всё, что было. За то, что дала тебе надежду. Это моя ошибка.

Я сжал челюсти. Нутро обожгло иррациональным гневом.

Кристина отвернулась. Вздохнула.

— Я хотела полюбить тебя, но…

— Ты любила Агатова.

— Да.

Она коснулась живота. Скорее всего, не отдавая себе в этом отчёта. Но я заметил.

— Не суйся к Веронике, — повторил с тем же предупреждением.

— Не буду, — она забрала сумку. Решительно и даже порывисто. – А ты держи на привязи своих демонов, Дима. Она хорошая девочка. И, кажется, тебя любит.

— В отличии от тебя.

— В отличии от меня, — подтвердила она. – Я рада, что ты нашёл своё счастье. Правда рада.

Мы посмотрели друг другу в глаза. Сделали шаг друг к другу.

— Ты оставила ей телефон, чтобы тебе позвонил я?

Крис неопределённо пожала плечами. Улыбнулась уголками губ. Я коснулся её руки, и она подняла голову.

— Как Алиса?

— Растёт, — неловкая пауза. – Она…

— Не скучает по мне, — догадался по её голосу, по виноватому взгляду. Эгоист во мне хотел услышать другое, хоть на деле так было лучше.

— Она ещё маленькая. Сначала она часто про тебя спрашивала. Ард… Он много сделал, чтобы стать ей отцом.

— Не сомневаюсь.

— То, что ты ей оставил…

— А вот об этом не надо, Кристина. Отцовство Агатова не отменяет того, что пять лет папой звала она меня.

— Ты не должен был.

— Должен, — возразил жёстко. – Я многого ей не дал. Пусть будет хоть что-то стоящее.

— Что-то… — она мотнула, опустила голову и опять подняла. – Ты оставил ей всё.

— Мне тоже хватит, не волнуйся.

В воцарившейся тишине зашуршала листва. Издали донеслось гневное мяуканье готовых к драке котов. Неловкость усиливалась, становясь единой с давно обвенчавшим нас отчуждением. Пора было расходиться, но и Кристина, и я продолжали стоять.

— Прости, Дим.

— И ты меня прости, — заправил прядь каштановых волос ей за ухо. – Прости за всё, Кристина, — убрал руку и открыл дверцу внедорожника.

Ещё некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я сел за руль, когда тишину между нами нарушила мелодия мобильного Кристины. К ней почти сразу присоединился мой телефон.Вероника. Сел в машину и взял трубку.

— Да, Ард, — услышал, заводя двигатель. – Уже еду. Да…

— Уже еду, — ответил на вопрос Ники, скоро ли буду. Мигнул фарами. Поймал отражение бывшей жены в зеркале заднего вида. — Эклеры ещё есть? Знаешь, что-то захотелось чая…

Заскочив по дороге домой в супермаркет, накидал в корзину всякой всячины, начиная от свежей клубники и заканчивая отличным камамбером. Девушка за кассой приветливо улыбнулась мне. Здесь я бывал частенько, её видел тоже. Но раньше не обращал внимания на откровенный интерес.

— Для сына, — положил на ленту шоколадное яйцо.

Улыбка её стала смущённой и более блёклой.

Забирая пакет, я думал, что Ника, должно быть, уже переоделась в свою дурацкую ночную футболку. Дурацкую и оттого безумно сексуальную.

Но я ошибся. Вероника не только не переоделась, её вообще не было дома. Лишь заспанный и от этого хмурый Платон вышел из детской, недовольно жмурясь от яркого света.

— Где Ника? – спросил, уже собираясь набрать ей.

— Ей кто-то позвонил, — пробурчал малец. – Она стала странная. Собралась и ушла.

— Что она сказала?

Платон нахмурился ещё сильнее. Потёр глаза и зевнул.

— Платон, — поторопил нетерпеливо.

— Да ничего она не сказала. Сказала, чтобы я спал и всё.

Едва не ругнувшись при нём, я почти нажал кнопку вызова, но телефон зазвонил сам. Ника, чёрт возьми.

— Да! – рявкнул в трубку. – Где тебя носит? Ты…

— Не кипятись, Афанасьев.

Голос принадлежал не моей жене. Каждая мышца натянулась до предела, кровь застыла, по башке как обухом шарахнули. Прижимая телефон к уху, я ловил каждый звук.

— Где моя жена, Градский? – жёстко, холодно.

Сукин сын! Если он хоть пальцем её тронет, не поможет ему ничто. Ни связи, ни деньги.

— Со мной. Я предложил ей прогуляться, и она любезно согласилась составить мне компанию.

— Дай мне её.

На несколько секунд в трубке повисла тишина. Были слышны только чуть уловимые шорохи.

— Дим, — Ника говорила очень тихо. – Я…

— С тобой всё в порядке? – не дал ей договорить. Это было единственным, что в данный момент меня волновало. Всё остальное потом.

— Д-да.

— Уверена?

— Да.

И опять тишина. У меня заходили желваки. Нужно было нанять людей, но, дьявол, я ожидал, что этот ублюдок выйдет сразу на меня. Не в его правилах было вмешивать жён и детей. Зря я не послушал Каштана. Почувствовав опасность, Градский заметался и от этого стал ещё опаснее.

— Мы неплохо проводим время. Но ты наверняка не откажешься к нам присоединится. Я прав?

—Где? – схватил с тумбочки брелок от машины.

Чёрт. Платон продолжал стоять рядом хмурясь. Взглядом показал ему на детскую, сам вернулся в спальню. Градский назвал адрес. Мысленно я прикинул, где это. Окраина, если память не изменяет.

— Не задерживайся, Афанасьев, — он хмыкнул. – А то я могу заскучать.

Свет фар выхватил из пустоты длинную, изуродованную граффити бетонную стену. Некогда территория принадлежала заводу, но сейчас тут не было ничего, кроме заброшенных построек и пустыря перед ними. Только я хотел набрать Нике, сбоку вспыхнул свет. Фары ещё одной машины.

— Ублюдок, — процедил сквозь зубы. – Ничего. Допрыгаешься.

Главным было не накручивать себя. Не думать о Нике и малыше. Когда-то я откровенно врал Агатову, что в отличие от него у меня нет слабых мест. Это место было одно для нас обоих – Крис. Но это не шло ни в какое сравнение. Вероника стала для меня не просто слабостью – она стала для меня смыслом двигаться вперёд, смыслом строить будущее, да, чёрт возьми, просто смыслом жить.

Остановив внедорожник параллельно машине Градского, я взял конверт и вышел на улицу. Воздух был спёртым и влажным. В момент, когда я, подойдя, открыл дверь со стороны переднего пассажирского кресла, издалека донёсся раскат грома.