– Здравствуйте, Эдуард Владимирович.

А вот имя подкачало!

Она любила статных мужчин, пирог с яблоками и имя Роланд,вспомнилось ей моментально, и она засмеялась.

– Я еще не поразил ваше воображение ни одним анекдотом, –сказал Абельман в трубке, – а вы уже смеетесь!.. Это хороший знак.

– Никаких знаков, Эдуард Владимирович, – ответила Танявесело. – Мы с вами просто дружески болтаем по телефону, и точка.

Абельман помолчал. Он не хотел никаких точек, и дружескиболтать тоже не хотел.

Он собирался пригласить ее на свидание и не знал, как этосделать. Он собирался уже давно, с ее дня рождения, на который попал простопотому, что она поссорилась с мужем – или с кем-то, исполняющим роль мужа. Этобыло совершенно очевидно, и Абельман нисколько не обиделся, ибо был взрослым иумным, и только удивлялся – неужели она так и не поняла, что он сразу обо всемдогадался: и о ссоре, и о муже, и о том, что он тогда просто подвернулся ей подруку?!

– Я все мечтаю заполучить вас на прием, – сообщил Абельман,решив, что играть по ее правилам он точно не станет. – Вам не нужно срочно сомной проконсультироваться по какому-нибудь важному поводу?

– Нет, – сказала Таня Краснова, отвечая сразу на два вопроса– и на тот, который он задал, и на тот, которого не задавал. – Мне ничего ненужно, Эдуард Владимирович.

– Если вас так раздражает мое имя, можете называть меняПетей. Или Николаем.

– Николаем? – переспросила Таня.

– Вы должны мне вечер, – заявил Абельман, и ей почудилось,что он улыбается. – Вам так не кажется?

– Как, я и вам должна?! Вы не поверите, но в ту минуту,когда вы позвонили, я думала, почему так вышло, что я всегда, все и всемдолжна! Вы не знаете, почему?

– Ну, про все, всем и всегда я не знаю, а мне должны ужточно.

Таня пришла в раздражение.

– Эдуард Владимирович…

– Вы позвали меня на день рождения, чтобы позлить вашегосупруга, правильно? Я приехал, вы не сказали мне ни слова, вы меня даже непознакомили ни с кем! Вы не помните?

– Помню, – пробормотала Таня мрачно.

– А я вас потом на дачу отвез. Вот этого вы помнить неможете, потому что, когда я грузил вас в машину, вы спали, как младенец.Проснулись уже на участке и спросили меня: «Боже, зачем я так напилась?»

Таня покраснела до ушей. Хорошо, что этот чужой настырныйчеловек ее не видит! Хотя что это изменит?! Она напилась и спала в его машине,а это гораздо хуже!..

– Вы хотите компенсации?

– Какую компенсацию? – не понял Абельман.

– Ну, за то, что возились со мной, домой везли, да еще загород! Если хотите, я могу вам за труды заплатить, и дело с концом!

Она сказала это специально, чтобы его задеть, и у нееполучилось. Голос его замерз, стал похожим на мартовскую сосульку – острым ишершавым. И еще более сексуальным.

– Я не водитель, Таня! И тружусь совершенно в другойобласти. Я просто хочу с вами увидеться, а вы почему-то ломаетесь.

– Потому что мне это совсем не ко времени, Эдуард, –искренне сказала она. – Понимаете?

– Понимаю, – согласился он. – Но в жизни никогда и ничего небывает ко времени. Все наваливается сразу, и почему-то именно тогда, когда мыабсолютно к этому не готовы. Понимаете?

Таня промолчала. Бумажка с именем профессора, который уморилписателя, попалась ей на глаза, и она спросила:

– А вы не знаете такого хирурга, Долгова ДмитрияЕвгеньевича?

– Конечно, знаю. Это мой друг.

В Тане моментально проснулись журналистка и телеведущая –обе сразу. И не просто журналистка и телеведущая, а обе на грани провала!

Она была на грани провала – это что-то из кино проразведчика, который забыл пересчитать количество горшков с геранью на окне!..

– Эдик, а вы дадите мне его телефон?

– Зачем? У вас проблемы в той области, которой онзанимается?

– А чем он занимается?

– Здрасти! – весело сказал Абельман. – Вы же про негопередачу сделали, и не знаете?! Он хирург, и не какой-нибудь, а совершеннозамечательный хирург! Он онколог, доктор наук, профессор, и мы с ним учились водном институте. Да зачем он вам?!

– Как раз из-за передачи. Мне нужно срочно разобраться, чтотам не так с вашим профессором и писателем. Или меня уволят с работы.

– Ну вот, – удивился Абельман. – Уволят!.. Про писателя яничего не знаю, а с профессором точно все в порядке! Ну хотите, я вас с нимпознакомлю?

– Хочу.

– Ну, тогда вы будете должны мне два вечера. За ресторан, вкотором я сидел, как дурак, и за Долгова.

Таня вдруг засмеялась. Настроение стремительно улучшалось, идождь ни с того ни с сего перестал.

Тяжелые капли, падавшие с клена, бухались о жестянойподоконник с сочным, летним звуком. Машины сияли вымытыми крышами под вечернимсолнцем. Башня на той стороне улицы Академика Королева проявилась вдруг вполный рост, и никакой крокодил не откусывал ей голову!..

– Татьяна?.. Вы сейчас прикидываете, послать меня сразу илипосле того, как я дам вам телефон Долгова?..

Таня Краснова оттолкнулась ногами и сделала в кресле полныйоборот. Сначала перед глазами у нее был пустой кабинет, где на полу лежалистопки видеокассет, которые никуда не помещались, потом белая стена, а потомопять кабинет.

– У меня есть сын, ему пятнадцать лет, – сказала она исхватилась рукой за стол, чтобы больше не крутиться. Кресло остановилось. – Ещеесть мужчина. У меня с ним любовь до гроба, Эдик.

– Любовь – чувство, достойное уважения, – выдал Абельман,помолчав.

– При нем нельзя ругаться матом, потому что он считает, чтоженщина не должна материться и курить. У нас в доме не курят, Эдик! Еще онсчитает, что лучше всего я выгляжу в юбках и что мне нужно отрастить волосы.Да, и еще я должна спать в пижаме или ночной рубашке, потому что голой спатьнеприлично.

Вот тут она его по-настоящему смутила, этого самоуверенногохирурга с голосом из французского кино пятидесятых.

– Почему?

– Что – почему? Почему неприлично спать голой?

– Нет, – произнес он с некоторым усилием, которое доставилоей первобытную женскую радость. – Почему вы должны отрастить волосы?.. Вы,по-моему, и так отлично выглядите. В смысле, без волос.

У Тани на самом деле была очень короткая стрижка, почтиежик. Короткий темный ежик на голове и договор с Первым каналом, что она неможет на свое усмотрение менять длину и цвет волос, а также стиль одежды. А чтоподелаешь – звезда!..