– И тем не менее был. Если хотите поговорить, давайтепоговорим, только не здесь и не сейчас. Я позвоню вам, и мы встретимся, тольконе в издательстве, а… в городе где-нибудь! Хорошо, Михаил Алексеевич? Иотвезите меня домой. Пожалуйста!

Ночь была слишком длинной и слишком темной. Шел дождь, иДолгов все время слушал, как капли стучат в подоконник, и этот стук не давалему заснуть. Он долго уговаривал себя, что дождь – это хорошо, что тольконеврастеники не могут заснуть под шум дождя, и вспоминал одну свою пациентку,которая все уверяла его, что скоро умрет, так ей казалось. Пациентка былаздорова, как лошадь, Долгов назначил ей все исследования, которые толькосуществовали в природе, и эти исследования показали, что ее можно хоть завтраотправлять в космос на американском челноке «Шаттл» или на российском корабле«Союз».

Быть может, «Прогресс».

Пациентка очень переживала, что такая дура и доставляетпрофессору столько хлопот, но все равно время от времени искренне начиналапомирать, звонить Долгову и спрашивать, не остановится ли у нее сердце и неупадет ли она замертво посреди улицы. При этом она безостановочно курила,обожала крепкий черный кофе и итальянское красное вино под названием«Ламбруско», которое заедала украинским салом, купленным на Бессарабском рынке.Весила она килограммов сто семьдесят и очень этого стеснялась, как и сала с«Ламбруско». Профессор уверял ее, что с сердцем у нее точно все в порядке,просто нужно несколько похудеть и вести более здоровый образ жизни.

– Вы же знаете, что я не могу, – жалобно говорила пациентка,преданно глядя ему в глаза. – Я все время на работе, а когда приезжаю домой,мне уже все равно, что есть, лишь бы побольше! И курить я не могу бросить,потому что без сигареты сразу начинаю засыпать, а мне никак нельзя засыпать, яже статьи пишу!

Эта самая пациентка весом в сто семьдесят килограммов писаластатьи для глянцевых журналов – исключительно про любовь и про то, как следуетсоблазнять мужчин, и у нее это очень ловко выходило. Как соблазнять в лимузине,на работе, на корпоративном тренинге – все она объясняла, про все знала и всеммогла дать совет. Долгов, натыкаясь на ее статьи, подписанные разнымипсевдонимами, всегда диву давался: неужели их пишет тяжелая одышливая тетка свечной сигаретой в зубах, предпочитающая раздолбанные кроссовки любой другойобуви и разношенные джинсы любой другой одежде, нежно обожающая свою мамашу иназывающая ее «мамусик»?!

Пациентка еще страдала бессонницей и, когда по ночам у неене выходило писать про то, как нужно закрутить любовь с шефом или загорелымтеннисным тренером, звонила Дмитрию Евгеньевичу и осведомлялась тяжелымвиноватым басом, не умрет ли она. У нее было только два состояния – когда онаработала или когда она помирала. Третьего никакого не было.

В эту ночь Долгов первый раз в жизни почувствовал себяименно этой пациенткой. Он начал помирать примерно после часа ночи и перестал,только когда за окном забрезжил рассвет и его собака Джесс, выспавшаяся заночь, стала брехать на ранних пташек, которые уже возились в листве за забором.

В эту тяжкую, невыносимую ночь Дмитрий Евгеньевич ненавидели пташек, и свою собаку.

Ну, и самого себя по привычке!..

– Натворили вы дел, Дмитрий Евгеньевич, – сказал емуглавврач после того, как медсестру Екатерину Львовну с проломленной головойсвезли в реанимацию. – Вот и разбирайтесь теперь сами! Что хотите делайте,только разбирайтесь!.. Так невозможно дальше! А если журналюги пронюхают, что унас не только пациенты мрут, но еще и персонал, что тогда с больницей станет?!

Он сидел на подоконнике, злой, взъерошенный, с желтым,перекошенным на одну сторону лицом. За щекой у него была таблетка валидола.Долгов никогда раньше не видел, чтобы Василий Петрович сосал валидол.

Врачи редко угощаются подобными препаратами.

Профессор Потемин, учивший Долгова медицинской премудростина кафедре общей хирургии, говаривал своим студентам:

– Дорогие мои, если вам помогает валидол, поздравляю вас!Это означает только одно – у вас ничего не болит!

Долгов стоял перед Терентьевым, как школьник, которогособираются отчислять, а он и возразить-то ничего не может, потому что знает,что возражать нечего, только упорно молчит и про себя повторяет что-то вроде:«Все козлы!»

– Как она к вам туда попала, в кабинет?! Что она там делалана ночь глядя?! Смена не ее была, Татьяна Павловна мне сказала, что Катьку этуцелый день в глаза не видала! – Терентьев перевел дух и погладил свой бок слевой стороны, должно быть, нехорошо ему было. – Не больница, а проходной двор,ей-богу! Вечно к вам сюда какие-то люди едут, а здесь место для приеманеподходящее! Если ведете прием, ведите его у себя в медицинском центре, илигде вы там практикуете?..

– Василий Петрович, – перебил его Долгов, изнемогая в этомдурацком положении отчитываемого школяра, – вы же знаете, что прием мне большевести негде. Так все делают, не только я!..

– Но только у вас почему-то в кабинетах находятся медсестрыс травмами черепной коробки! Вам все позволено, потому что врач вы отменный, ивсе про это знают, и я знаю! – Тут Терентьев повысил голос, потому что Долговопять собрался возражать. – Но то, что у нас в больнице творится в последнеевремя, – по вашей милости творится! – совершенно недопустимо, ДмитрийЕвгеньевич!

На площадке сильно дуло, рама глухо стучала, когда на нееналегал ветер, и на пятом этаже, в урологии, курили какие-то больные. Долгов слышалих голоса, обсуждавшие футбол. Время от времени дверь приоткрывалась,кто-нибудь заглядывал и, пробормотав извинение, убирался обратно в коридор.Долгов даже представить не мог, что будут завтра говорить в больнице!..

Не мог и не хотел.

– И не нужно мне никаких объяснений ваших, ДмитрийЕвгеньевич! Придете, когда разберетесь во всей этой …! – И тут Терентьевпроизнес очень энергичное слово. – Пока не разберетесь, не приходите. Срочныхбольных возьму я, а остальных вон хоть Хромов.

– Я не понял, – медленно выговорил Долгов. – Вы увольняетеменя?

– Идите в жопу, Дмитрий Евгеньевич, – ответил главврач,порылся в кармане, нашел старомодную алюминиевую трубочку валидола, отвинтилкрышечку и кинул за щеку вторую таблетку. – Какого лешего мне вас увольнять сработы?! Вы не просто хирург, вы… а, черт побери вас совсем!.. вы на самом делегений, и я об этом знаю. Но такие чудеса, что у нас в больнице происходят, ещераз говорю, по вашей милости происходят, мне не надобны! Разберитесь во всем.Лучше всего прямо завтра, тогда и больных никому брать не придется! Отчегописатель помер, хотя здоров был, как лошадь, и вы это подтверждаете! Отчегомедсестра с проломленным черепом у вас в кабинете на полу валялась?!

– Он же принимал какие-то странные таблетки, – беспомощносказал Дмитрий Евгеньевич. – Помните? Их забрал адвокат, Глебов, кажется.