Что он здесь делает? Почему он здесь? Откуда он вообще знает, где я живу?

Меня затрясло — не от ледяного дождя, а от его присутствия. Мои губы приоткрылись, но я не могла произнести ни слова.

Почему меня затошнило? Почему я хочу убежать? Почему я не могу заставить свое сердце успокоиться? После всех этих лет, после всей работы, которую я проделала, чтобы вычеркнуть этого мужчину из своей памяти, он все еще каким-то образом контролировал мое сердце.

Что со мной происходит?

Он встал на ноги и засунул руки в карманы явно сшитых на заказ брюк, облепивших его бедра.

Его дрожащие губы приоткрылись, и с них сорвались всего два слова:

— Привет, Цыпа.

Привет, Цыпа.

Это была я — по крайней мере, та я, какой я была рядом с ним. Я была его Цыпленком, он был моим Сатаной, и когда-то мы были безнадежно влюблены. Вот я и отправилась в прошлое. Мне снова семнадцать, и я понятия не имею, что творится с моей жизнью. Я вспомнила, как мы впервые поцеловались. Я вспомнила, как мы впервые занялись любовью. Я вспомнила, как переплетались наши тела. Я вспомнила все, и каждое из воспоминаний выбивало из моих легких воздух.

Вытирая с лица дождевые капли, я произнесла единственное слово, которое смогла подобрать:

— Нет.

Нет.

Нет, нет, нет, нет.

Это единственное, что я успела сказать Лэндону, сидевшему на ступеньках моего дома.

Наш короткий диалог заставил мое сердце сжаться. В голове кружились мысли о том, как он сидел на ступеньках под проливным дождем. Как долго он просидел там, дожидаясь меня? И почему-то мне казалось, что моя милая, добрая подруга Рейн как-то с этим связана.

Шей: Ты официально в моем черном списке.

Рейн: Я ждала этого сообщения, но ты не можешь меня винить. Я на восьмом месяце беременности, и у меня бушуют гормоны. Когда Лэндон спросил о тебе, я не смогла совладать со своим языком.

Неудивительно. Рейн никогда не умела держать язык за зубами. Она с самого детства совала нос в чужие дела. Ее любимая — а если и не любимая, то самая частая — фраза: «Не хочу вмешиваться, но…»

Я знала, что она и ее муж Хэнк все это время поддерживали связь с Лэндоном. Ни для кого не секрет, что он сохранил отношения со всеми своими друзьями — кроме меня. Но Рейн почти никогда его не упоминала, потому что знала, как тяжело мне слышать что-то о Лэндоне.

Думаю, она просто посчитала, что нет ничего такого в том, чтобы дать Лэндону мой адрес, позволив ему пару часов посидеть у моей двери в дождливый день.

Рейн: Пожалуйста, прости меня.

Рейн: Если от этого тебе станет легче, то знай, что сегодня я описалась в очереди в супермаркете, наклонившись за сникерсом. Я не шучу. Я обмочилась в очереди на кассе Target, а потом расплакалась, устроив целую сцену. Пожалей свою бессовестную подругу.

Я улыбнулась. Как ни странно, мне и правда немного полегчало.

Рейн: Позволь мне загладить свою вину — приглашаю тебя на завтрак в это воскресенье. Гарантирую тебе неограниченное количества «мимоз», а я буду сидеть напротив и смотреть, как ты пьешь мой самый любимый напиток на свете. Можешь напиться в стельку, а я просто постараюсь в очередной раз не обмочиться в общественном месте.

Шей: Договорились.

Я поспешила в свою спальню и принялась набирать ванну, собираясь оставаться в ней до тех пор, пока вода не остынет, а мои пальцы не превратятся в чернослив.

Снова раздался звук уведомления.

Рейн: Но он выглядит хорошо, правда? Мне так показалось. Здоровый. Счастливый. Ужасно сексуальный.

Шей: Я блокирую твой номер до воскресенья и не пойму, если после всего случившегося ты не назовешь ребенка в мою честь.

Рейн: Но у меня будет мальчик.

Шей: Верно. Заставь его страдать так же, как ты заставила страдать меня.

Я забралась в горячую ванну с бутылкой красного вина. Нет нужды в бокале, когда знаменитый на весь мир бывший бойфренд появляется у твоей двери после десятилетнего молчания. Прямо из бутылки — как те крутые взрослые леди, одной из которых я планировала стать.

После нескольких больших глотков я поставила вино на кафельный пол. Откинувшись на бортик ванны, изо всех сил попыталась отогнать все мысли о Лэндоне, но это оказалось практически невозможным.

Рейн не ошиблась — Лэндон выглядел хорошо. Чересчур хорошо. Конечно, в тот момент он выглядел не лучшим образом, но все равно казался вполне здоровым. Вздох. И красивым. Он выглядел таким неприлично красивым, сидя под дождем и думая обо мне.

Больше всего меня раздражало то, как красиво он взрослеет — словно лучшее из вин. Мне хотелось, чтобы со временем он превратился из лебедя в гадкого утенка, но, увы, Лэндон становился только красивее. Я не подозревала, что мужчины могут быть настолько красивыми, пока собственными глазами не увидела, как из неуклюжего прыщавого подростка он вырос в невероятно привлекательного мужчину. Меня едва ли не тошнило от того, насколько великолепно он выглядел. Однажды, когда мы на пару с Элеонорой выпили целую бутылку вина и устроили марафон рождественских фильмов в июле, нам в голову пришла идея изучить рынок самых дорогих в мире вин — и провалиться мне сквозь землю, если Лэндон не был Barolo Monfortino Riserva Conterno 2010 года.

В душе я надеялась, что он станет бутылкой Moscato, купленной на заправке за 2,99 доллара.

Невозможно выделить одну черту, которая делала его красивым. Это было буквально все его лицо. Его идеальные точеные черты, его яркие голубые глаза, ямочки на щеках, очерченная линия подбородка и губы.

Ох, его пухлые, манящие губы.

Я снова и снова думала о том, сколько раз эти губы блуждали по моему телу, сколько раз они пробовали меня на вкус, исследовали меня, владели мной всеми возможными способами. Как эти губы и этот мужчина забрали у меня две вещи, которые я бы никогда не отдала другому: мою девственность и мое сердце.

Кроме того, его тело было в не менее потрясающей форме. Боже, оно выглядело просто сногсшибательно — большое спасибо боевику, в котором Лэндон снялся несколько месяцев назад. К слову, фильм я не видела. На самом деле я не посмотрела