– Тебе, наверное, орден скоро дадут, – съехидничал я.

– Орден – не знаю, – серьезно ответил Алешка. – А по этой, по… шее достанется. От папы. – И добавил задумчиво: – А потом он разберется и спасибо скажет.

Тут опять раздался телефонный звонок.

– Все готово? – строго спросил Алешка. – Хвалю! Высылайте машину, я выезжаю на место действия.

У него уже и машина персональная! Хорошо еще, что не бронетранспортер или личный танк последнего образца.

– Сегодня, Дим, – торжественно сказал Алешка (но с усмешкой), – на страницы твоей летописи лягут героические строки. Поехали. Ты у нас будешь военным корреспондентом.

– А телевидение ты не пригласил? Съемочную группу Корзинкиной.

– Она слабонервная, – безжалостно отрезал Алешка.

До того момента, как мы вышли из подъезда, я все еще думал, что это игра и что Лешка просто валяет дурака. Однако у подъезда в самом деле стояла знакомая «Газель», у которой все окна были задернуты изнутри шторочками.

Алешка сел рядом с водителем, на командирское место, а я забрался в кузов. И немного прибалдел… Куда я попал?

На боковых сиденьях сидели люди в камуфляже и в масках, держа на коленях автоматы. Все они были в шлемах, только один, видимо, старший по званию, нахлобучил поверх маски-шапочки офицерскую фуражку. Автомата у него не было – был пистолет в кобуре и рация в нагрудном кармане.

Вся группа хранила строгое молчание. Только когда мы въезжали в ворота «Галопом по Европам», один из бойцов обронил странную фразу, которую я совсем недавно слышал:

– А не надают ли нам за это по… шее?

– Орден точно не дадут, – отозвался мягкий голос, показавшийся мне знакомым. Что-то кошачье в нем прозвучало.

– Разговорчики! – сурово одернул их старший и положил в рот конфетку. – Приготовились. Пошли! Работаем, ребята!

«Газелька» резко затормозила у входа в контору. Дверцы распахнулись, и бойцы один за другим посыпались из машины.

Двое из них сразу же блокировали двери, остальные ворвались внутрь. И даже через закрытые окна было слышно:

– Всем – на пол! На пол! Руки за голову! Лежать!

Алешка подмигнул мне и пошел в контору. Я – за ним. Как военный корреспондент.

В комнате все было в порядке – типичная для нашего времени картина. На полу лежали трое охранников из команды Ершикова и среди них злобный Жучила. Вокруг них выстроились «бойцы спецназа», наставив на них автоматы.

Командир достал из кармана рацию, доложил:

– Товарищ полковник, мы на месте. Какие будут указания? – И переключил рацию на прием.

Она потрещала, пошумела и выдала:

– Вывести наружу и расстрелять к чертовой матери! – Голос «товарища полковника» тоже показался мне знакомым. Но это не был голос полковника Оболенского.

Командир группы, с сочувствием глядя на побелевших от страха бандитов, осторожно произнес в рацию:

– Я бы их допросил сначала. Много знают.

– Добро, капитан. Я сейчас подъеду.

Командир выключил рацию, сунул ее в карман, повернулся к нам:

– Почему здесь посторонние? – будто не сидел только что рядом со мной в «газельке». – Освободите помещение! Лейтенант, проводите их. Впрочем, я сам.

Мы втроем вышли из комнаты. «Командир»… Кабаков снял маску и вытер ею вспотевшее лицо:

– Как?

– Блеск! – похвалил его Алешка.

– Где тут телефон?

Мы заглянули в соседнюю комнату, она была пуста, но на одном из столов стоял телефонный аппарат. Алешка набрал номер и передал трубку Кабакову. Тот вздохнул.

И сказал:

– Товарищ полковник Оболенский? Очень приятно. Говорит режиссер Кабаков, мы с вами немного знакомы.

– Здравствуйте, Антон Иванович. Что-нибудь случилось?

– Я нахожусь со своими людьми на ипподроме «Галопом по Европам»…

– Даете представление?

– Некоторым образом… Здесь, по очень достоверным сведениям, находятся люди, подготовившие взрыв автомашины иностранного предпринимателя, гражданина Германии господина Пферда…

– Вы в своем уме? – не выдержал папа. – Впрочем, извините. Я вас слушаю. Продолжайте.

– Здесь же, по очень достоверным сведениям, находятся взрывные устройства и оружие для переброски в офис господина Ершикова на Моховой улице. – И как-то робко завершил: – Вы бы подъехали, а?

– Что ж вы натворили! – воскликнул папа. – Вы их спугнули! И сами находитесь в опасности.

– Не беспокойтесь, Сергей Александрович. Во-первых, мы их не спугнули, а напугали. А во-вторых, опасности подвергаются именно они. Они лежат сейчас на полу конторы и ждут расстрела. Мои люди настроены очень решительно. Преступники всем надоели.

– Черт знает что! – опять сорвался папа. – Сейчас едем. И, пожалуйста, ничего больше не предпринимайте. И кстати, среди ваших людей нет такого мелкого вредного бойца? Передайте ему, чтобы не попадался мне на глаза. А то попадет под горячую руку.

Когда Кабаков положил трубку и передал Алешке эти папины слова, тот только хмыкнул:

– Ладно, я пока на Орлике покатаюсь. Вы уж тут без меня разбирайтесь.

Без него вряд ли они разберутся, подумал военный корреспондент.

Мы вышли на улицу. Кабаков с облегчением бросил в рот конфетку.

– А откуда у вас рация? – спросил я.

– Рация? – удивился режиссер. – Какая рация? Ах это! Это, Дима, обыкновенный диктофон. И ответ «полковника» надиктовал Костя. Ясно?

Приехала настоящая оперативная группа. Допросили задержанных, которые сперва немного поломались, а когда в результате обыска были обнаружены в тюках сена тротиловые шашки, гранаты и запалы, быстренько «раскололись» и – кто быстрей – начали давать показания.

В общем, фирма Ершикова была самым обыкновенным прикрытием для всяких темных дел. И его громкая слава (которую он сам себе создал) нового российского коневода была только славой – за ней не было никаких реальных дел. А реально команда Ершикова под его умелым руководством занималась самым распространенным бандитским делом – вымогательством.

Он обычно предлагал какому-нибудь богатому бизнесмену свою помощь в охране его имущества. Если тот отказывался, то на один из его объектов – ну, там магазин, стоянка, бензоколонка – совершалось нападение. А на другой день появлялся сияющий Ершиков и говорил:

– Вот видите, я же вас предупреждал. Смотрите, какие убытки вы понесли. А ведь моим ребятам вам бы пришлось платить гораздо меньше. Вы должны понимать свою выгоду.

И бедный бизнесмен понимал. Он понимал, что деваться ему некуда. А в милицию он обращаться боялся. Ершиков через своих братков давал ему намек, что этого делать не следует, а то может произойти какая-нибудь беда с кем-нибудь из его семейства.