Не в силах смотреть, Белянка медленно поднялась и пошла вдоль реки на восток. Волосы подсыхали и пушились за плечами, мокрый подол лип к ногам, глаза смотрели в никуда. В голове стыла тишина. Она просто шла вперед. Куда? Зачем?

Бессмысленно.

Идти сразу расхотелось. Белянка опустилась на землю и прижалась к дереву – теплее не стало. По лицу потекли редкие слезы.

– Перестань плакать – на мне плесень вырастет!

– Что? – Белянка бестолково заморгала и оглянулась.

Над головой шелестели длинные ивовые лозы.

– Слезы вытри.

– Ива? – глупо спросила Белянка.

Сердце застучало в горле, упругими волнами разгоняя стылую кровь, во рту пересохло. Неужели она слышит голос дерева? Неужели Ива говорит с ней? Неужели?!

– Ну не бестолковый же камыш с тобой беседует!

– Это… так просто?! Так просто говорить с деревьями? – Белянка восторженно запрокинула голову, глядя на продолговатые листочки.

– Только если деревья того хотят. И не кричи. Я прекрасно слышу твои мысли.

Белянка подскочила, раскинула руки и обняла широкий ствол, изо всех сил прижалась щекой к шершавой коре.

– Тогда скажи, что мне делать?

– Согреться.

Она поняла, что Ива думала не о шерстяной шали и чулках – душевного тепла действительно остро не хватало. И она доверчиво, робко потянулась вперед, растворяясь в тихих переливах беззвучного древесного голоса, сплетаясь с натянутыми струнами леса, сливаясь с шелестом листьев, и с придыханием прошептала:

– Я – ошибка. Меня не должно быть, потому что у меня нет судьбы.

– Чушь. Кто тебе это сказал? – подобием смеха и возмущения сотряслась Ива.

– Тетушка Мухомор, – еще тише выдохнула Белянка.

– Она ошибается.

Ошибается? Нет!

Белянка на миг отстранилась с изумлением.

– Она никогда не ошибается!

– О, людскую суть не изменят века! Когда вы перестанете ошибаться, вы перестанете быть людьми, – Ива смеялась грустно и светло, и Белянка вновь ринулась ей навстречу, все глубже сплетая с ней мысли и чувства:

– Но как она не понимает, что он не любит ее!

Ива помолчала, должно быть, не зная, о ком шумит эта девочка, но потом в голове возникли ее тихие мысли:

– Ты не можешь изменить ее. Ты не можешь изменить его. Ключ – ты сама. Всегда. Измени себя, отбрось сомнения, страхи, слезы. И тогда увидишь ответ. Самый простой.

Белянка прикрыла веки, позволив себе заплакать:

– Я не могу отбросить слезы. Мне больно. Если я забуду свою боль и свою радость, я забуду саму себя!

– Ты значительно больше, чем вязь памяти, боли и радости. И возможности твои безграничны. Открой глаза – что ты видишь?

Мягкий удар тепла взорвался в такт сердечному ритму – словно Ива по-дружески подтолкнула ее вперед, к верной дороге. Белянка послушно вытерла локтем слезы и посмотрела перед собой:

– Лес, речка, деревья, кусты…

Новый удар сердца – новое касание тепла.

– Дальше.

– Чаща, – прищурилась Белянка.

– Еще дальше.

Белянка сдалась:

– Темнота.

На мгновение Ива поделилась вспышкой света с обрывком видения:

– Там пылает пожар. Звенят топоры. Чужие люди губят Лес. И скоро они придут сюда. Скажи, что важнее, твои слезы или Лес?

– Лес.

– Вот и ответ.

Резко похолодало – мысли Ивы ушли, втянулись в ветви, в ствол, в корни. Белянка осталась одна. Она еще долго смотрела на излучину реки, на быструю воду, на солнце, клонящееся к западу, на россыпь небесно-синих пролесков. И с каждым ударом сердца все четче слышала… себя. Она знала. Знала, как правильно. Знала, что на самом деле важно. Знала, что справится, сможет все. Нужно только отбросить жалость к себе и глупые мечты. И покрепче сжать кулаки.

Резко выдохнув, Белянка легко поднялась и побежала к переправе. До заката осталось совсем немного.

Скрипели несмазанные уключины, берег стремительно приближался. У воды мыла посуду Ласка. Тем лучше: не нужно искать и лишний раз Стрелка видеть тоже не нужно.

Днище лодки прошелестело по мокрому песку. Белянка спрыгнула в воду и привязала толстую веревку к дереву.

– Надо же, живая! – покачала головой Ласка. В глазах блеснуло облегчение и подобие улыбки, но голос сочился напускным ядом: – А все думали – утопилась!

Целый рой язвительных ответов вертелся на языке, но нет, не за этим пришла.

– Знаешь, Ласка, я больше не буду тебя просить снять приворот. И тетушка Мухомор не будет.

– Вот как? Занятно, – усмехнулась Ласка и склонилась к воде с очередным горшком.

– Только одна просьба у меня к тебе есть, – не отступалась Белянка.

Ласка уставилась исподлобья:

– Начинается!

– Скажи Стрелку, что чужие уже в Лесу. Они губят все вокруг. И мы должны приготовиться.

– Вот еще!

– Не упрямься. Твоего Стрелка все должны уважать, правильно?

– Моего Стрелка? – Ласка потянулась, как довольная кошка.

– Твоего Стрелка, – покорно повторила Белянка.

– Но он думает сейчас только обо мне, – покачала головой Ласка, приторно растягивая слова. – Ничем помочь не могу.

– Но он же слушает тебя? Выполняет любую прихоть? – Белянка изо всех сил старалась говорить мягко, спокойно.

– Конечно, – противная улыбка становилась с каждым ответом все шире и шире.

– Просто попроси его: пусть объявит завтра с утра общий сбор, расскажет об опасности и поручит Ловкому собрать охотников, рыть тайники, мастерить запасы стрел.

– Хочешь братца своего превознести?

С Лаской определенно было невозможно говорить.

Белянка выдавила по слогам:

– Выбери любого другого парня.

– А ты даже на глаза Стрелку попадаться не будешь?

– Не буду.

– И про приворот не будешь трепаться?

– Не буду.

– Ну хорошо. Так и быть. Уговорила, – Ласка сложила чистую посуду в подол и поднялась.

С пригорка спустился Стрелок:

– Ну где же ты есть, милая? – он подошел к Ласке и бережно забрал у нее горшки. – Солнце уже село, а тебя все нет.

– Да заболталась с подружкой, – хихикнула она, обернулась через плечо и прошептала: – Не смотри на него! Ты слово дала!

– Не смотрю, – Белянка отвернулась.