Натан и бровью не повел, только спокойно спросил:

– Как планируешь действовать?

– Вначале представимся добрыми соседями, выпустим сладкоголосого Улиса и Слассена с проповедью. – Дольный выжидающе задрал брови, и Рокот поспешил добавить: – Да-да, и с сынишкой Вирта я переговорю, вдруг что дельное посоветует. Может, прочтет им какую лекцию.

– И если все это не сработает…

Рокот хлопнул ладонью по ножнам и перехватил тяжелый взгляд дольного. Молчание кричало о прошлом, которое забыть страшно, а вспоминать не хочется. Чудился грохот давнего боя, шепот убитых, стенания плакальщиц. Кровяной запах стали и тошнотная вонь тел. Тогда Рокот думал, что Сариму не нужны верные такой ценой, что Ерих где-то ошибся. Но степи сдались, храмы загудели молитвами, по тракту пошли торговые обозы. Степняки и горожане вспомнили общую историю и корни. Живые остались жить. И Рокот понял, что так было надо, просто потому что так было.

Повторять не хотелось, но выбирать не приходится.

Они бы и дальше молчали, вспоминая прошлое, если бы не раздался пронзительный крик:

– К реке! Скорее!

Мимо рыцарей пробирался безусый подмастерье Вирта. Взмок так, будто бежал сам, а не гнал нещадно лошадь.

– Стел умирает! – выпалил он, хватая ртом воздух.

Нос ходуном ходит, глазищи блестят как бешеные. И что-то сквозит в нем неуловимо неправильное: в изгибе шеи, в острых скулах и маленькой нижней челюсти. Неправильное и в то же время знакомое. Проверить бы…

– Скорее! – повторил мальчишка и вытянул руку. – Он у воды, вон за теми кустами…

– Что за маги пошли, которых спасать надо… – процедил Рокот. – Натан, отведи отряд в березовую рощу, ночуем там. За мной никому не ехать!

Подмастерье что-то еще пискнул, но Фруст от удара шпор тут же рванул с места – умница, знает, когда действительно нужно поторопиться. Ветер забился в нос, мешая дышать. Конь так разогнался на пологом склоне, что пришлось натянуть поводья, чтобы перемахнуть через кусты и вовремя затормозить у реки. Во что угораздило Стела вляпаться, Рокот не знал, но не пожалел о своем решении разобраться без посторонних глаз, когда увидел раскинутое на земле тело.

Кожа бледна я, взгляд остановился, из раскрытых губ вязко стекает слюна.

Рокот поспешно спрыгнул – мягко спружинила трава, в воздух взметнулась желтая пыльца крокусов, и сразу слегка повело голову. Но не из-за цветочков же Стел откинулся? Из голенища сапога Рокот достал кинжал и поднес плашмя к губам мага – помутнело. Дышит, едва заметно, но дышит. Сжал его холодное запястье – пульс бьется, сердце не остановилось. Крови нет. Следов борьбы нет. Инея белой лихорадки тоже нет.

Но это магия.

Язык стягивал ее терпкий вкус, похожий на незрелую ягоду терна.

«Проклятье. Щенок, во что же ты влез?!» – Рокот разжал пальцы, и рука Стела рухнула на землю будто набитая песком тряпичная кукла.

Рокот был странным магом. Он не понимал, как колдует, – он просто колдовал.

Глотнув воды какого-то там Истока, перед которым так дрожал пленный степняк, Рокот вдруг увидел тепло: солнечными лучами, бликами, переливами; ощутил дыхание каждой наземной твари. Пожалуй, он никогда не забудет того блаженства. Счастья сопричастности. Когда стоял по колено в потоке жизни и был его законной частью. Любимой, желанной, необходимой, но всего лишь частью. Он не хотел менять мир. И мир отвечал ему взаимностью, принимая и не пытаясь сломать.

К утру того дня Рокот вновь ослеп. Но теперь стоило ему сосредоточиться, как откуда-то из глубины приходило знание: где и как протекает тепло. Усилием воли он легко изменял направление и силу потока. Или вовсе его останавливал. И тогда человек умирал.

Но больше никогда Рокот не чувствовал себя законной частью мира и не видел тепла.

Прикрыв глаза, он сосредоточился на Стеле – и вздрогнул. Ни живой, ни мертвый – Стел лежал будто сломанный: его внутренний круг разорвался и тепло, подобно слюне, свисающей из угла рта, вяло вытекало наружу. Сердце билось. Тело дышало. Но в нем больше не было души.

«Стел, – мысленно позвал Рокот. – Стел Вирт!»

Гулко отозвались снежные цветы крокусов. На зеленых былинках задрожали капли росы. Ивовый куст обронил скупую слезу. Едва слышно вздохнула земля, зашелестели песчинки. Плеснула волной река.

С того дня Рокот больше никогда не слышал мир. И теперь это не мир говорил с ним: это откликалось то, что недавно было Стелом Виртом, узнавало свое еще не забытое имя, тянулось назад, к телу, к жизни – тянулось и не находило дороги. Стел был разлит повсюду, и в то же время его больше не существовало.

Если бы Рокот был настоящим магом! Если бы он прочел все те умные книги, над которыми корпели такие, как Стел…

Все, что он мог, – это усилием воли сжать разорванный контур и вернуть тепло в верное русло. Сразу выровнялось дыхание, порозовела кожа. Если закрыть рот – покажется, будто спит.

Рывком Рокот поднял его под руки и отволок к реке, на пару мгновений опустил лицом в ледяную воду, откинул на спину и хлестко ударил по щеке:

– Дыши! – прорычал он и ударил снова. – Очнись!

Рокот пытался дотянуться до обрывков его сознания, но большую их часть сносило мощнейшим потоком, которым в видимом мире была река.

Какое-то время ничего не происходило, и Рокот продолжал исступленно лупить по красному от пощечин лицу.

Стел не был ему ни другом, ни сыном – просто человек из отряда, а люди порой умирают, и с этим ничего не поделать. С тех пор как Рокот перерос сентиментальное желание спасать каждого встречного-поперечного, он повидал немало бездарных смертей. Почему же так важно спасти этого безмозглого мальчишку?!

Потому что Грет сам бы умер, а сына Рокота спас. Если бы у Рокота был сын. Если бы Грет выжил.

– Стел Вирт, твое тело здесь! Вспоминай! – заорал Рокот и плеснул на него еще воды.

Стел вытаращил глаза и с хрипом схватился за горло, судорожно заглатывая воздух.

– Вернулся, щенок! – Рокот с силой оттолкнул его от себя и встал.

Стел ударился головой, но глаза не закрыл.

Хвала Сариму.

Рокот мысленно усмехнулся. Праведно ли вспоминать о боге, когда самое страшное уже позади, а в ответственный момент надеяться лишь на себя? Вряд ли праведно, зато действенно.

Мальчишка ошалело пялился в небо и улыбался. Поднял дрожащую руку, сжал пальцы в кулак, раскрыл ладонь, облизал пересохшие губы и прохрипел:

– Что это было?

– Это тебя надо спросить, маг-недоучка! – Рокот наконец-то вздохнул с облегчением.

– Я прикоснулся к потоку, который идет вдоль реки, а потом… меня потянуло к какой-то… дыре.

Рокот бесстрастно смотрел на его ошалелое лицо.