Катя схватила со стола посудное полотенце,быстро вытерла лицо и зачастила. Я осторожно нащупал в кармане диктофон.Надеюсь, аппарат не подведет.

Когда Катя вошла во двор, ее чуть не сбила сног незнакомая девица. Растрепанная красотка вылетела из родного подъездапекарши, и Катюша захихикала про себя. На втором этаже живет семья Стефаненко.Жена, Татьяна, часто мотается по командировкам, а муж, Борис, сидит дома, плюетв потолок. В отличие от большинства соседей Борька не пьет, зато он бегает побабам. Денег у местного Казановы нет, поэтому, едва Танька отправляется навокзал, Бориска притаскивает очередную лахудру и весело проводит время: пареньне только ленив, он еще и туп. Не успевает Танька вернуться, как местныекумушки тут же сообщают ей об очередном зигзаге любимого, и у Стефаненкослучается народная русская забава: скандал с мордобоем. Где-то неделю назадКатя столкнулась с Таней, и та мрачно сказала:

– Все, надоело, подлец врет,выкручивается, подловлю его и вышвырну вон.

– Как же ты его выследить решила? –заинтересовалась Катя.

– Скажу, в командировку отправилась,погожу до ночи, в метро перекантуюсь и вернусь в квартиру, – изложиласоседка план.

Поэтому, увидав несущуюся на всех парахдевицу, Катерина сразу скумекала: Стефаненко осуществила задуманное. Девчонкапоскакала на проспект, из ее волос выпала прямо к ногам Кати здоровеннаязаколка – краб, украшенный гроздью сверкающих камней. Пекарша поднялабезделицу, она решила отдать ее Стефаненко, пусть Танька ткнет Борьке в носулику, соврет, что нашла ее в кровати под подушкой.

Катя вошла в подъезд, споткнулась, дальнейшийее рассказ совпал с первой версией, вот только заканчивалась история по-иному.

Направив луч света на тело Дубовика, Катясразу поняла: Леонид мертв. Пекарша не боится покойников, в свое время онаработала санитаркой в морге, привыкла к умершим и научилась с первого взглядаразбирать, где мертвец, а где просто раненый человек.

Поняв, что ей придется вызывать милицию, Катяосветила фонариком лестницу. Она подумала, что у обеспеченного Дубовика могбыть при себе портфель, который до приезда ментов следует припрятать. Соседивороватые, спустится кто и сопрет кожаную сумку.

Но никаких борсеток, папок или пакетов вблизине обнаружилось, стояла лишь синяя коробка. Катя приоткрыла крышку и увиделамножество пирожных неземной красоты.

– Наш завод такие не печет, –оправдывалась она, – картошку делаем, сухари в нее, сошедшие со срока,кладем. Никогда подобной вкусноты не видела. Я же не знала, сколько они стоят!Решила, просто сладкое, зачем его оставлять? Ментам не понадобится, им водки сколбасой подавай, вышвырнут корзиночки вон, или стухнут они в отделении. Вот иприхватила детям. И правда, такие свежие, нежные, быстро мы их съели, а коробкуя оставила, она бархатом отделана, хотела в ней нитки держать. Ну кому плохосделала? Надо было оставить? Чтоб скисли?

– Где заколка? – перебил я.

– Таньке отнесла.

– Ступайте, заберите назад.

– Она не отдаст!

– Катя! Если принесете краба, я навсегдазабуду о пирожных и никому не расскажу о вашем воровстве.

– Это просто пирожные, – с отчаяниемвыкрикнула хозяйка, – не вещи или деньги!

– Но сладкое покупали не вы, –резонно ответил я, – нельзя брать чужое, даже если оно стоит копейку. Темболее уносить улики с места происшествия.

– Ща сгоняю, – подскочила Катя иубежала.

Я остался в кухне один и начал бездумнорассматривать разноцветные трусы и чудовищного вида лифчики, свисавшие сверевки. Уж не знаю, какие аргументы использовала Катерина, но через четвертьчаса она вернулась назад и отдала мне аляповатое изделие из пластмассы,украшенное осколками бутылочного стекла.

Нора не дала мне сказать и слова.

– Ваня, – поманила она меня,высунувшись из кабинета, – зайди.

Я бодро вошел в рабочую комнату Элеоноры,раскрыл было рот и тут же захлопнул его. В кресле, невзирая на поздний час, сиделасимпатичная брюнетка в черном костюме. На девушке было слишком много косметики,тональная пудра цвета загара, румяна, алая помада, карие глаза окружены заборомизлишне черных ресниц, но даже в таком виде молодая женщина казаласьсимпатичной.

– Знакомьтесь, – бодро воскликнулаНора, – Иван Павлович, заведующий разведывательным отделением.

Я улыбнулся брюнетке, надо нам с Элеоноройнаконец договориться о моем служебном статусе, а то постоянно путаемся.

– А это Олеся Реутова, ближайшая подругапокойной Сони Умер, – сказала Нора.

– Очень приятно, – машинальноответил я и тут же спохватился. – Извините, ничего приятного, учитываянедавно случившееся горе, нет.

– Вы не сделали ничего плохого, –просипела Олеся, – а у меня голос на нервной почве пропал, вот, хриплю.

– Соня на самом деле была женойВяльцева, – заявила Нора, – здесь сомнений нет.

– Он ее обманул, – зашепталаОлеся, – устроился за чужой счет, воспользовался добротой Сони и ее мамыТильды Генриховны, обвел женщин вокруг пальца. Заявился в Москву из какой-тодыры. Думаю, хитрый Вяльцев мигом понял, с кем имеет дело. Сонечка выгляделанаивным ребенком, Тильда точь-в-точь такой же была, они всему верили. Я им стораз говорила, проверьте мужика, кто он, откуда, чем дышит! Нет, сразу егополюбили, к себе прописали, и сами знаете, что получилось. Андрей убил Соню.

Олеся низко опустила голову, я испытал приливнеприязни к Вяльцеву. Нора быстро приложила палец к губам и задала Олесевопрос:

– Почему вы так уверены в виновностиВяльцева?

– А кто, кроме него? – грустноответила Олеся. – У Сони было немного знакомых, из близких лишь я. Сонечкабыла очень замкнута, ей делалось плохо в чужих компаниях, еще она предъявляла клюдям высокие требования и не прощала ошибок, у нее был сложный характер. Но яочень любила Соню, она платила мне той же монетой, всегда прислушивалась кмоему мнению. Два раза лишь проигнорировала его. В первый, когда связалась сАндреем, и во второй, родив Марка. Как я умоляла ее не заводить ребенка, вногах буквально валялась, упрашивала, объясняла: «Вяльцев никогда не станетхорошим отцом».

Нет, она уперлась ишаком и твердила:

«Ты его не знаешь, в Андрее бездна нежности,он просто не приучен демонстрировать чувства».