Все, увы, получилось по-моему, поверьте, яочень хотела бы оказаться не права. «Бездна нежности», получив благодаряпрописке доступ к московским съемочным площадкам, ухитрился заработать кучуденег и бросил Соню, купив себе тайком квартиру.

– Вы несправедливы к Вяльцеву, –неожиданно сказала Нора, – сейчас в кино снимают человека независимо отего прописки. Советские времена прошли, теперь главное – талант.

Олеся бросила на Нору уничтожающий взгляд.

– Странная наивность, – фыркнулаона, – ну и как отреагирует режиссер, когда к нему заявится чмо с рюкзакоми в калошах? «Здрассти, я будущий Джони Депп, снимите меня в блокбастере».Чушь. Знаете, как устраиваются провинциальные актеры?

– И как? – заинтересовалась Нора.

Олеся поправила густую челку и закинула ногуна ногу, ее черные туфли сверкали лаком.

– Конечно, лучше всего поступить вмосковский вуз и за время учебы завязать связи. Студентам тяжело, но тем, кторешил покорить столицу, будучи уже взрослым, практически невозможно пробиться.

– Андрей, насколько я помню рассказ Сони,успешно попал в институт, – напомнил я.

Олеся хмыкнула:

– Ага, верно. Вы только не знаетекрохотную деталь, коренным образом меняющую все. У Тильды Генриховны имеласьближайшая подруга, Руфь Гиллер.

– Постойте! – воскликнулаНора. – Была такая актриса, очень известная, хорошо помню ее в ролиДездемоны.

– Точно, – закивала Олеся, –она самая. Руфь Соломоновна долгие годы является членом приемной комиссииинститута, куда Вяльцева приняли с распростертыми объятиями.

– Господи, сколько же ей лет? –восхитилась Нора.

– Тайна, покрытая мраком, – отозваласьОлеся, – сто, двести, триста… Нет ответа.

– Руфь жива? – недоумевала Элеонора.

– Да, и замечательно себя чувствует, носейчас речь идет не о потрясающем долголетии Гиллер, – вернула беседу впрежнее русло Олеся. – Когда сволочь Андрей появился в квартире Сони, он впервый же день спел арию про свои невзгоды: родителей нет, на последние копейкикупил билет в Москву, мечтает стать актером, если не поступит в институт,выбросится из окна… Соня вам рассказывала семейную легенду про то, как ее бабкинаходили женихов?

– Да, – хором ответили мы схозяйкой.

– Тильда была добрейшей душичеловек, – вздохнула Олеся, – про ее наивность я уже сообщала. Онамоментально поверила Андрею и, держа в уме дурацкую семейную традицию, кинуласьзвонить Руфи. Разве Гиллер могла отказать любимой подруге? Андрей попал в вуз.Теперь скажите, где лучше жить? В хорошей квартире, на всем готовом, купаясь влюбви жены и тещи, либо в общежитии, питаясь магазинными пельменями?

– Глупый вопрос, – скривилась Нора.

– Вот, вот, – подхватилаОлеся, – и Вяльцев оказался того же мнения. Он лишь один раз показалистинное лицо, когда попытался отговорить Соню рожать. Ну а затем в гору пошел,заработал на квартиру и бросил супругу, словно поношенную обувь.

– Быстро обернулся, – констатироваля, – цены на недвижимость растут.

– Он же ничего на жизнь не тратил, –возмутилась Олеся, – ел, пил, гулял и одевался за счет жены, отличноустроился. Соня дура, шла у мужа на поводу, не высовывалась, боялась емуудачную карьеру порушить. Мерзавец! Он ее убил!

– Из-за разрешения на выезд дляребенка? – протянула Нора. – Слабоват повод!

– Нет, – сердито перебилаОлеся, – он испугался, что Соня про него правду расскажет.

– Какую? – спросил я.

– Всю. Про поступление в вуз, брошенногосына, измены жене. Мигом имидж мачо-красавчика лопнет!

– Однако странно, – задумчивопротянула Элеонора, – почему мысль о физическом уничтожении жены пришла вголову Вяльцеву лишь сейчас? Они с Соней давно разорвали отношения, если ужубивать бывшую супругу из страха быть разоблаченным, то следовало проделать этосразу после развода.

Олеся снова сложила руки на груди.

– Они договорились, что Соня никогда ненапомнит о себе, она и не возникала, а тут поездка, будь она неладна.

– Еще одна странность, – неуспокаивалась хозяйка.

– Какая?

– Почему Вяльцев записал на себямладенца?

– Куда ему было деваться? Мальчикпоявился в законном браке, – закашлялась Олеся.

– Некоторые мужчины, – тихо ответилаНора, – не считают штамп в паспорте достаточным основанием для признанияребенка и отказываются от отцовства.

– А Вяльцев не протестовал, – слегкаповысила тон Олеся.

– Следовательно, он не законченныймерзавец, – сделала логичный вывод Элеонора.

– Негодяй и гад.

– Но мальчика он признал.

– Он его не воспитывал, денег не давал!

– Фамилию свою дал, – упорствовалаНора.

– Неправда! – заорала Олеся. –Разве вы не поняли? Вяльцев меньше всего хотел, чтобы известие о его женитьбевылезло наружу! И Марка никто не признавал! Мальчик горькая безотцовщина!

– Тогда неясна ситуация с выездом, –рявкнула Нора, – либо Марк сын Вяльцева, тогда нужно разрешение. Если делообстоит так, вы обязаны согласиться: мазать Андрея одной лишь черной краскойникак нельзя, есть в нем и светлые пятна. Если же Вяльцев, образно говоря,отшвырнул мальчика, то зачем разрешение?

Олеся замерла.

– Ну в общем, – весьма неохотнопроизнесла она, – дело глупое. Сонечка, она, надо учесть, такоевоспитание, Тильда…

– Не понимаю! – рявкнула Нора.

Олеся опустила глаза.

– Еще одна Сонина идиотская затея! Вы женикому не расскажете? Нет? Когда родился Марк, Андрей очень долго не шел в загсрегистрировать младенца. Все тянул, находил причины: съемки до ночи,пресс-конференция, премьера фильма…

В конце концов Соне надоело, что Марк как быне существует, и она сама зарегистрировала его.

– Подобную процедуру разрешенопроделывать без отца малыша? – изумился я. – Бред. Любая женщинатогда сможет приписать, допустим, мне кучу отпрысков и потребовать потомалименты.

Олеся кашлянула.