Вот что значит для Солдатова поговорить по-джентльменски!

Валерик широко ей улыбнулся, и Лариса увидела, что его рот полон крови.

– Лев Юрьевич! – крикнула она. – Велите им немедленно прекратить! Вы же обещали! Никакого криминала!

Лариса увидела, как Солдатов снова размахнулся, а шеф, повернувшись, быстро вышел обратно в коридор. Дверь комнаты закрылась.

– Лариса, не дури, – жестко произнес шеф. – Ты понимаешь, что срыв заключения договора с Пекином обернулся бы для нас финансовой катастрофой? А этот урод пытался подвести именно к этому!

– Вы же обещали! – повторила она и подбежала к двери, рванула ручку – и убедилась, что дверь закрыта изнутри.

– Лариса, не дури! – повысил голос шеф, подходя к ней и хватая за локоть. Пребольно хватая. – Мальчишку надо проучить. Ничего, до свадьбы заживет. Может быть. Ты думаешь, мне самому проблемы нужны? Но мы его взяли не для того, чтобы с ним чаи распивать. Припугнем и сэкономим время. А то пришлось бы вести душещипательные беседы, а так все расскажет через пять минут легкого силового воздействия.

Вот как называлось жестокое избиение несколькими профессионалами беззащитного и не способного сопротивляться человека – легкое силовое воздействие!

– И что ты вообще за него так волнуешься? – спросил шеф, продолжая держать Ларису за локоть и оттаскивать от двери, из-за которой доносились приглушенные звуки, как будто кто-то тренировался в спортзале, вымещая свою дурную энергию на боксерской груше.

Только боксерской грушей служил предатель Валерик…

– Лев Юрьевич, вы делаете мне больно, – сказала она, но шеф, казалось, не слышал. Толкнув ее к стене, он произнес:

– Он хотел разрушить все, что я строил все эти годы. И ты, кстати, тоже.

– Лев Юрьевич, вы делаете мне больно! – крикнула Лариса, и шеф наконец отпустил ее локоть.

– Извини. Но ты должна понять, Лариса, что иногда приходится прибегать к особым мерам. Иногда. Потому что иначе не достичь того, чего тебе хочется!

– Пустите меня к нему… – попросила Лариса, но шеф легонько подтолкнул ее к выходу.

– Лариса, я тебе обещаю, что с ним ничего такого не случится. Он знал, на что идет, и работал отнюдь не безвозмездно. Твой Рянько – продажная шкура. Так же как меня продал, продаст своих нанимателей. Даю слово, что мы отпустим его живым и… и немного помятым. Но ребер ломать не будем и прижигать пенис сигаретами тоже. Хотя ему, может быть, и понравилось бы…

Он коротко рассмеялся, но Ларисе было не до смеха, тем более что шеф не сказал абсолютно ничего смешного. Абсолютно ничего.

– Вы обещаете? – спросила она, и шеф, подняв над лысой головой руку в пионерском салюте, произнес:

– Честное комсомольское, Лорочка! Тебе лучше поехать домой, ведь Валерик прав, выглядишь ты плоховато. Уж не заболела ли на самом деле? Хотя понимаю, ноябрь…

Да, ноябрь она ненавидела – и шеф это знал. Он ведь был в курсе ее семейной трагедии.

– Так что езжай домой. За проявленную доблесть в разоблачении вредителя получаешь неделю дополнительного оплачиваемого отпуска. Советую уехать куда-нибудь подальше из Москвы, в тепло, на острова. Отдохни, выкинь все из головы, подзаправься энергией и возвращайся прежней Ларисой. Эта, новая, мне не очень нравится.

Прежняя Лариса – какая она? Наверное, все та же Снежная Королева, которая заботится только о процветании холдинга и своей карьере. Да, она заботилась, но не потому, что была холодной, расчетливой и аморальной стервой, а потому что работа позволяла ей забыться и забыть – о том, что произошло с Тимычем…

Но, может, время прежней Ларисы прошло? Однако шефу требовалась не новая, а именно что старая…

Он беспокойно взглянул на дверь, из-за которой продолжали доноситься чавкающие звуки, и сказал:

– Ну ты же не хочешь, чтобы Солдатов и его ребятки нанесли твоему дружку больше увечий, чем положено? Тогда мне надо присоединиться к ним и контролировать процесс. Так что отдыхай – и встретимся через неделю!

Ларису выпроводили на лестницу, и она медленно спустилась по ней в подземный гараж. Перед глазами стояла одна и та же картинка: Валерик с залитым кровью лицом и подбитым глазом, одаривающий ее своей чудной улыбкой.

Она могла помочь ему, но не сделала это. Хотя могла ли?

Усевшись за руль автомобиля, Лариса ощутила, что у нее дрожат руки. Нет, не могла. Она подавила желание снова подняться на третий этаж и попытаться проникнуть в камеру пыток. Все равно ведь ей никто не откроет, а если откроет, то не пустит…

Да и что, она должна была броситься грудью защищать его и отбивать у стаи разгоряченных желанием мести мужиков? Смешно да и только…

Валерик получил по заслугам. И шеф прав – он знал, на что шел. И работал не за просто так, а за большие деньги. Да и шеф не дурак, криминал, как он сам сказал, ему не нужен. И уж точно не нужен труп.

Информацию от Валерика он и так получит, парень ведь не будет молчать до последнего, понимая, что умнее все рассказать и убраться подобру-поздорову. Ну, не совсем уже поздорову…

Лариса повернула ключ зажигания, и автомобиль, тихо урча, завелся. Она вывернула со стоянки и поехала к себе домой. Все вроде бы сделано правильно. Или нет? Это мужские игры, вмешиваться в которые себе дороже. И ради кого – какого-то шпиона, который без зазрения совести использовал ее в качестве источника информации и даже пытался переспать с ней, чтобы получить доступ к инсайдерской информации!

Шпиона, который помог ей раздобыть посмертную восковую маску, приведшую в восторг ее нового знакомца Пьера и позволившую устроить «следственный эксперимент» в «Луи-Филиппе»…

Снова подавив желание, пока она стояла на светофоре, развернуться и поехать обратно, Лариса вцепилась в руль и покатила дальше. Все, проехали – в буквальном смысле. Валерику будет наука, отлежится неделю-другую, возможно, заработает пару шрамов на своем смазливом личике, наберется опыта – и навсегда исчезнет из ее жизни.

Навсегда.

Она знала, что не должна зацикливаться на судьбе этого смазливого предателя. Ибо наступал последний день ноября, и всего семьдесят два часа спустя, даже теперь уже меньше, предстояло узнать правду.

Всю правду о том, что произошло тогда с Тимычем. И, что намного важнее, что же с ним происходит сейчас…

Со стороны шефа было широким жестом дать ей дополнительную неделю отпуска, тем более что она в любом случае взяла бы отгул. Обычно шеф нагружал ее работой даже в ненавистном ей ноябре, но сейчас, наверняка находясь в эйфории по поводу разоблачения шпиона, сделал несвойственный ему дорогой подарок.

И это ей только на руку.

В ту ночь Лариса, осуществив то, о чем давно мечтала – сорвав со стены офорт и выбросив с балкона куда-то вниз, в сторону парка, – удалила и прочие «жучки», а потом, приняв горячий душ и закутавшись в атласный халат, долго сидела на кухне, пила кофе и размышляла.