Лариса дотронулась до кровати, поправила бахрому истертого ковра, лежащего на застеленном зеленоватым линолеумом полу, и вдруг ощутила смутное беспокойство.

Чего-то не хватало.

Она осмотрелась, беззвучно шевеля губами. Вроде бы все на месте, все так, как и последние годы, так же благостно, покойно и трагично.

Комната ребенка без самого ребенка. Ибо ребенок был жестоко убит. Или все-таки нет?

Лариса обернулась, поставила одну из книжек на полке чуть ровнее, включила глобус с лампочкой внутри, и земной шар стал медленно вращаться вокруг своей оси.

Нет, все на месте, все так, как и было в тот день, когда Тимыч… Когда он больше не пришел домой.

Лариса облегченно вздохнула – и вдруг поняла, чего не хватает. Робот Электоник, которого она водрузила (как это всегда делал сын) на тумбочку, исчез.

Она бросилась к тумбочке, уверенная, что робот просто свалился на ковер из-за того, что она посадила его как-то не так.

Но на ковре робота тоже не было.

Лариса внимательно осмотрела всю комнату, но робота нигде не было.

Вот именно – нигде.

Она ринулась в кладовую, туда, где оставила ящик с детскими вещами, найденными в секретной комнате Люблянского.

Ящик, как и другие, в которых находился ее архив, тоже бесследно пропал.

Лариса ощутила, что тупая ржавая игла, выскочившая из ее сердца некоторое время назад, снова со всей силы в него вонзилась. От резкой загрудинной боли она опустилась на паркет.

Она что, сошла с ума? Робота она оставила в комнате Тимыча, доступ к которой имела только сама. Комната закрывалась на цифровой замок, но код был не такой уж сложный – день, месяц и год рождения сына, только в обратном порядке. Коробки с архивом и, что гораздо важнее, с детской одеждой находились в кладовке ее квартиры.

Квартиры, которую в последние дни навещали многие. К примеру, люди Солдатова – но зачем им что-то похищать? Да и она была здесь во время их визита и увидела бы, что они выносят коробки или робота.

Но она этого не видела.

Конечно, они могли наведаться тогда, когда ее не было, предварительно сделав запасные ключи. И изъять все, что угодно.

У них была возможность, но не было мотива. Но возможность была и у Валерика – пока она дремала, он мог вынести из ее квартиры хоть всю обстановку. Или, опять же, сделать слепки ключей и наведаться сюда позднее. Чтобы похитить робота и детскую одежду.

Но непонятно, зачем ему это.

Впрочем, не исключено, что она неверно ставит вопрос. Валерику также незачем было внедряться к ним в холдинг и пытаться добыть инсайдерскую информацию о сделке с Пекином. Но он это сделал, ибо ему заплатили. Так же как могли заплатить за изъятие робота и детской одежды из ее квартиры.

А что, если внедрение в качестве шпиона в холдинг имело целью вовсе не похищение сведений о готовящейся сделке с китайцами, а проникновение к ней в квартиру и изъятие вещей, найденных в секретной комнате банкира Люблянского?

Или Валерик мог получить задание и на то, и на другое.

Но от кого, почему?

От кого, было, кажется, ясно. От двух братов-акробатов, их главных конкурентов.

Или нет?

Но если все же да, то это не объясняло, почему.

Хотя, если вдуматься, объяснение возникало очень даже простое. Если предположить, что оба брата-акробата (у которых даже фамилия была цирковая – Никулины), точнее, конечно же, брата – представителя столичного олигархата (а по некоторым сведениям – и криминального паханата), имели прямое отношение к деяниям Диксона, а после его бесславной кончины – Люблянского.

Прямое отношение – это значит, что они, как и прочие монстры, истязали и убивали детей.

Или она выдумала черт знает что и возводит поклеп на, быть может, далеко не самых честных, явно ушлых, но к жутким убийствам отношения не имеющих бизнесменов.

Или не выдумала?

Лариса окончательно запуталась. Она еще раз осмотрела дверь в секретную комнату и в особенности кодовый замок. И заметила еле различимые царапины под каждым гнездом с числовым барабаном.

Кто-то, используя особый воровской инструмент, вычислил нужную комбинацию и открыл замок. Интересно, сколько на такое потребуется профессионалу. Пять минут? Десять? Пятнадцать?

Или вообще две-три?

Лариса не имела об этом ни малейшего понятия. Но она точно знала, что такими навыками наверняка обладает Валерик Рянько, который теперь зализывает раны, как выразился шеф, «у мамочки». Ну, или у папика…

Осуществить такое могли, причем запросто, и люди Солдатова. Но в то, что Солдатов тоже причастен к убийствам, Лариса верила с трудом. Конечно, он с самого начала ей не понравился, и она сказала шефу, что с этим типом надо быть осторожнее. Но шеф, далеко не во всем такой проницательный, как считают его конкуренты, конечно же, упирал на свои желания и слышать ничего не хотел. А Солдатов был явно опасен.

Наконец, имелись еще и два брата-акробата Никулины, Борис и Глеб Михайловичи. Но если к похищению улик и ее архива причастны именно они…

Или же имеется еще кто-то, о ком она ничего не знает, но который хорошо знает ее?

Только вот кто?

Лариса взглянула на висящие на стене часы и окаменела. Через десять минут в «Луи-Филипп» должны были подъехать люди из ресторана с яствами для праздничного ужина.

Позвонив в ресторан и сказав, что немного задержится, она сломя голову бросилась из квартиры. Уже сидя в машине, задумалась о том, закрыла дверь или нет. Однако возвращаться, конечно же, не стала, и вовсе не потому, что плохая примета.

В приметы Лариса уже давно не верила. Ибо в день исчезновения Тимыча ничто не предвещало такого ужасного конца.

Нет, ведь если кто-то уже проник в ее квартиру, и не только в квартиру, но и в тайную комнату, то запирай дверь или оставляй ее настежь открытой – все равно.

Тот, кто побывал там один раз, может побывать и второй.

Стремительно темнело, и с чернеющего неба, неба страха, валил и валил снег. Лариса подъехала к «Луи-Филиппу» одновременно с «Газелью» ресторатора. Она вдруг испугалась, что забыла взять с собой ключ, однако тот был у нее в сумке, в плотном конверте, как и вручил временный управляющий имуществом.

Она открыла дверь и прошла внутрь. В темноте были еле различимы контуры столов и детали интерьера. Лариса нажала на выключатель, и вспыхнул приглушенный свет.

Ресторан походил на намарафеченный труп – вроде бы что-то есть от живого, но на самом деле все давно мертво.