Он создал бы иллюзию продвижения переговоров при одновременном ожидании вестей от Александра, которые бы помогли определить, какие именно земли можно уступить. Вместо этого Меттерних перехватил инициативу. Включает ли принцип «как ты владеешь», спросил он, территорию, удерживавшуюся союзниками Наполеона? Шампаньи ответил на этот вопрос утвердительно. Он сказал, что этот принцип подразумевает и оккупацию Россией Галиции. «Нам неизвестно, находимся ли мы в состоянии войны с ними», – последовал ответ австрийской стороны. К этому было прибавлено, что если французская сторона уполномочена говорить от имени русских, то почему Шампаньи не представил подтверждающих документов на этот счет? Молчание Шампаньи было более красноречиво, чем любой ответ: как и предполагал Меттерних, франко-русские отношения находились в состоянии неопределенности. Таким образом был расчищен путь для борьбы за основную цель Австрии вместо мелочных споров об отдельных провинциях.

Почему Меттерних продолжал переговоры, сулившие такой суровый исход, меж тем как Россия, потерпевшая поражение, приобрела в Тильзите и территорию, и союз с Францией? Австрия устала быть третьим лишним в помещении, где двое других флиртовали. Это, по словам Меттерниха, было «истинной причиной нынешней войны». Австрия могла бы стать более надежным союзником, чем Россия: «Когда мы войдем в вашу систему, вы будете полностью уверены в нас».

Теперь уже нельзя установить, кто первый произнес слово «альянс». Шампаньи высказывался по этому поводу следующим образом: «Вы говорите о союзе, месье Меттерних, но, перед тем как обдумать это предложение, мы должны сначала заключить мирный договор».

Согласно же Меттерниху, Шампаньи спросил его, хочет ли Австрия союза с Францией, на что он ответил: «Слово «союз» преждевременно… даже когда будет заключен мир. Но союз должен стать продолжением мира». На первый взгляд, эти свидетельства выглядят не чем иным, как стремлением заработать похвалу за находчивый ответ. По сути же, эти противоречивые версии ответов обнажили важную проблему: будет ли предложение о союзе использовано, как надеялся Меттерних, в качестве средства достижения мира, или, как подразумевал Шампаньи, Австрия будет вовлечена в союз с Францией независимо от этих условий. Какое из двух применений предложения о союзе будет реализовано, зависело в значительной степени от России и разрешения проблемы Галиции.

Чтобы произвести впечатление на Санкт-Петербург, Наполеон теперь требовал ведения подробнейших протоколов заседаний конференции. Он рассчитывал посредством соответствующей редактуры протоколов выставить французскую сторону великодушным партнером по переговорам. Меттерниха бесили протоколы о начальных заседаниях конференции, которые представлял Шампаньи. Однако он в конце концов соглашался их признать при условии, что ему будет позволено поправлять текст заявлений оппонентов, не соответствующих истине. «Респектабельные министры собираются не для того, чтобы сочинять романы», – жаловался Меттерних. Он предупреждал Франца, что к протоколам следует относиться как к документам, «содержание которых совершенно не отвечает действительности». В остальном же Шампаньи продолжал, опираясь на принцип «как владеешь», интересоваться, какие провинции готова уступить австрийская сторона в обмен на Вену. Меттерних же неизменно отвечал, что кайзер не может вести торг вокруг провинций, которые и так ему принадлежат. Бонапарта на самом деле интересовало в этом вопросе то, на какое место в перечне своих приоритетов Австрия ставит Галицию. Чтобы выяснить это, он наконец поручил Шампаньи 25 августа неофициально предложить Баварии Энс за Зальцбург и Верхнюю Австрию, ожидая от австрийской стороны ответного хода. Меттерних, однако, снова промолчал. Хотя австрийский министр не без оснований считал, что Западная Галиция, которая, по его мнению, была самой затратной провинцией Австрии, обречена на передачу герцогству Варшавскому, он не соглашался на ее уступку до тех пор, пока не станет ясной судьба территории Галиции, занятой войсками Голицына, – отойдет ли она к России или будет использована таким образом, чтобы предоставить России, как выразился Меттерних, «честь посодействовать увеличению территории Польши». Отсюда его приверженность к первоначальной позиции: Франция должна сначала предъявить все свои требования, тогда Австрия выдвинет контрпредложения.

Вместе с тем внимание Меттерниха привлекало возрастание в Галиции третьей силы – «фанатичной» армии Понятовского. Когда сотрудники разведслужбы Австрии оценили в середине августа численность этой армии в 60 тысяч солдат, при том что войска Голицына насчитывали 55 тысяч, Меттерних пришел к выводу, что вся энергия Александра будет направлена на сдерживание поляков, даже если русский царь и ответит положительно на французское послание. «Какая-либо помощь нам находится за пределами их возможностей», – отзывался Меттерних о русских войсках в Галиции. Обстановка складывалась как нельзя лучше. Поворот к худшему случился бы только в том случае, если бы Россия решила, что у нее нет выбора, кроме умиротворения Наполеона и сотрудничества с поляками. И в самом деле, согласно донесениям генерала Мохра, получившего 19 августа от Франца поручение снестись с командованием русских войск в Галиции, эта перспектива выглядела наиболее реальной. Большинство русских офицеров продолжали выражать симпатии к австрийцам, но признавались, что имеют приказ следовать в Венгрию, в то время как поляки проникали в Моравию и Богемию. В любом случае обозначился режим благоприятствования для поляков.

На этом фоне появился еще один примечательный меморандум, который Меттерних направил кайзеру приблизительно 23 августа. В меморандуме Меттерних поднял вопрос о возможности привлечения поляков к реализации «общего австро-прусского дела» как с целью «лишения Наполеона больших преимуществ», так и с целью развязывания им рук в борьбе против русских в Галиции. Это означало бы уступку всей Галиции, за исключением небольшой территории, необходимой для пограничных укреплений Австрии. Но Меттерних указывал, что Австрия уже обходилась без ресурсов этой провинции, а «ее завоевание немыслимо без нанесения ряда поражений мощной французской армии». Он предлагал заинтересовать поляков программой из шести пунктов, в которых предусматривались бы отказ Пруссии от своих претензий к Варшаве, а Австрии – к Галиции, восстановление Польши под властью короля, заключение союза между Австрией, Пруссией, Англией, Турцией, Испанией, Португалией и Сицилией, компенсация Австрии за потерю Галиции территориями Германии или Италии, немедленный переход польской армии под австрийское командование.

По очевидным причинам этот план обычно расценивается как пустое фантазерство, нечто от временного помешательства вполне здорового и трезвого дипломата. Штадион полагал, что план мог бы послужить главным образом в качестве средства давления на Россию, хотя Меттерних подчеркивал в своем меморандуме, что время для подобного рода дипломатических маневров ушло. В действительности в плане Меттерниха не было ничего невероятного. Чтобы сыграть на противоречиях Франции и России, желателен был контакт с третьей стороной, бывшей объектом спора двух держав. В этом случае Меттерних располагал бы наилучшими шансами для использования озабоченности Наполеона созданием польского буфера против России. Контакты с Понятовским позволили бы ему представить любую уступку Наполеона России как провокацию