против поляков. Для установления таких контактов прежде всего необходимо было иметь программу, способную заинтересовать поляков. Также было необходимо, чтобы были разумно совместимыми отношения Австрии с другими странами – например, с Пруссией, которую вряд ли можно было назвать сторонницей «общего австро-прусского дела». От Польши Меттерних ожидал того же, что и от Пруссии, – выжидательного, потенциально дружелюбного отношения к Австрии, которое можно было бы использовать в торге с Наполеоном. Если бы Понятовский согласился с планом, было бы отлично, если бы нет, то Наполеон, узнав о содержании плана, имел бы объективное свидетельство того, что Австрия, в отличие от России, не была помехой реставрации польской государственности. Меттерних нередко возвращался к этой идее в последующие годы, но всегда без успеха. К сожалению, свидетельств, подтверждающих его мотивы, слишком мало. Но очевидно, что проект Меттерниха имел более глубокую, нежели лежавшую на поверхности, цель, раз он был представлен на рассмотрение Франца. Этот проект стал важной частью секретной поездки князя Дитрихштайна в резиденцию Понятовского и при первой же возможности передан на ознакомление польскому лидеру.

1 сентября в Вене спешился русский полковник, граф Александр Чернышев, который доставил в австрийскую столицу две депеши от царя. Первая была копией ноты Наполеону, сообщавшей, что Россия вместо участия в конференции вверяет свои интересы попечению Франции. Другая депеша представляла собой ответ на австрийскую ноту от 30 июля и попросту информировала, что Россия считает позицию французской стороны совместимой со своими интересами и интересами Австрии. По сути, это был отказ Австрии в помощи. Он поверг в уныние резиденцию кайзера в Коморне, куда Чернышев доставил ответ царя 3 сентября. Однако Наполеон тоже был разочарован вестями из Санкт-Петербурга, поскольку царь не обозначил свою позицию относительно Польши. Не оставалось ничего больше, кроме надежды, что очередная депеша Коленкура прояснит дело. Между тем из опасения, что Австрия не станет больше терпеть проволочек, Бонапарт велел Шампаньи отложить обсуждение вопроса о Галиции и ускорить переговоры по вопросам о Зальцбурге, Верхней Австрии, побережью Адриатики и нескольким землям в Богемии. Добившись успехов в этой части переговоров, Франция могла бы умерить свои требования относительно Галиции и таким образом уменьшить риск разрыва с Александром.

Меттерних был готов к новому повороту событий и находил в нем определенные выгоды. Он сделал правильный диагноз, что новая ситуация на переговорах стала «результатом вестей из Санкт-Петербурга» и имела целью умиротворение России. Изъятие из ежедневных протоколов о ходе переговоров упоминаний о Галиции, сообщал он кайзеру в письме от 5 сентября, «служит точкой опоры для ведения переговоров о Польше» и дает возможность Австрии использовать вопрос о Галиции в качестве клина, вбиваемого в отношения между Францией и Россией. Когда Шампаньи неофициально назвал вопрос о Галиции «второстепенным» и пообещал, что его решение никогда не будет иметь целью реставрацию польской государственности, Меттерних небрежно ответил, что судьба польской короны не беспокоит Австрию, но Польша могла бы стать «надежным и полезным союзником». В соответствии с этим австрийское контрпредложение, которое он внес на обсуждение 9 сентября, содержало добровольную уступку Австрией территории Западной Галиции. Что касается непольских провинций, то Австрия отказывается от уступок побережья Адриатики и богемских земель при любых обстоятельствах, но согласна уступить Зальцбург и районы, прилегавшие к реке Инн, – при условии компенсации за счет Тироля, желательно за счет аннексии ряда его территорий, и, в случае необходимости, передачи этой провинции во владение эрцгерцога Антуана, который все еще ожидает земельного возмещения после того, как Мергентхайм был присоединен к Вюртембергу. Для усиления австрийской позиции на переговорах Меттерних попросил у кайзера разрешения обострить вопрос о сроках перемирия.

В Коморне между тем требования Наполеона породили атмосферу безнадежности. Внешне это выглядело как решимость. В резиденцию кайзера вызвали Штадиона. 3 сентября Наполеон предложил продлить перемирие, но Франц отверг предложение. 10 сентября Фридрих Штадион выступил с призывом довести войну до победного конца, советуя кайзеру аннексировать всю Южную Германию. Вести о высадке британского десанта и распространявшийся миф о том, что русские отказали Австрии в помощи только потому, что она проявила нерешительность, стали основанием для возрастания надежд. Но на этот раз энтузиазм был вымученным. Под верховным командованием князя Лихтенштейна армия была еще менее боеспособна, чем при эрцгерцоге Карле. Раньше партия войны была наивно самоуверенной, теперь она хваталась за соломинку, появившуюся на поверхности, по словам Штадиона, просто потому, что Наполеон предложил выбор между немедленной гибелью и медленным удушением.

В создавшихся условиях едва ли можно винить кайзера за последовавший шаг. Прежде чем принять окончательное решение продолжить войну, он попытался еще раз добиться почетного мира, отрядив для этого на личную беседу с Наполеоном генерала Бубну. Бонапарт усматривал в миссии генерала попытку заверения Веной, что сохранение Штадионом своего поста министра иностранных дел не помешает Австрии быть верным союзником Франции. Поэтому в первой же беседе французский император постарался опровергнуть эту посылку. Франц, заявил Наполеон, всегда прислушивался к самому последнему совету, который обычно давал Штадион, а Штадион всегда слушал своего «нетерпеливого брата». По мнению императора, Фердинанд и Карл более заслуживали доверия. Тем не менее Наполеон не стал открыто требовать отречения Франца в качестве цены за союз с Францией, и, хотя император отказался изменить свои территориальные требования, он все же отступил от принципа «как ты владеешь» в качестве основы переговоров. Французская позиция заметно смягчилась.

Но она не оставалась неизменной. 12 сентября прибыла долгожданная депеша Коленкура. В ней сообщалось, что Александр согласился наконец уступить кое-что полякам, хотя все еще не давал знать, удовлетворится ли он территорией меньшей, чем получат поляки. Как ни скудна была информация, Наполеон решил действовать дальше. В ходе своей последней беседы с Бубной 15 сентября он поставил Австрию перед выбором: мир без территориальных уступок, если Франц отречется в пользу Фердинанда, или мир с территориальными уступками, эквивалентными потерям в Прессбурге, – в этом случае территории с двухмиллионным населением в Германии и на побережье Адриатики будут переданы в его распоряжение, а территория с равным населением в Галиции будет поделена между Россией и герцогством Варшавским. Это означало, что Наполеон умерил свое требование о передаче в его распоряжение территории с населением в четыре миллиона человек, что соответствовало формуле Прессбурга. Пока Бубна отвозил новое французское предложение в Коморн, Наполеон отправил депешу Шампаньи в Альтенбург, поручив ему выдвинуть эти территориальные требования официально в качестве «умеренного ультиматума». Что касается отречения, то Наполеон велел своему послу довести до сведения Меттерниха, что, если нынешний кайзер пожелает под каким-либо предлогом передать трон великому герцогу Вюрцбургскому, то он сохранит