Пятого августа в Тверь прибыли князь Андрей Николаевич Греков и три боярина, которым государь поручил вести следствие по делу об исчезновении отряда Ивана Кузнеца. Их сопровождали десять всадников под началом Егора Осина.

Время шло, но ничего особо не менялось.

Агиш и Баймак обследовали дорогу, по которой пошел отряд Кузнеца. Дотошные и бдительные татары все же усмотрели рядом с ней и лесом пятна крови, нашли крохотный обломок сабли, кусок сукна, несколько следов, явно не принадлежащих ратникам Кузнеца. Эти отпечатки были оставлены лаптями, а воины носили сапоги.

Разведчикам стало ясно лишь одно. Они поняли, что обоз боярина Воронова и отряд Кузнеца подверглись нападению одновременно. Разбойники напали на них у леса и у Гиблой рощи, с разных сторон. Это говорило о тщательной подготовке засад и хорошей осведомленности главаря шайки.

Но тех троп, по которым разбойники выходили на свой кровавый промысел, служивым татарам обнаружить не удалось. Баймак нашел лишь проход, который чрез десяток саженей обрывался топью. Агиш обнаружил еще два точно таких же.

Князь Греков с боярами и дружиной обосновался в кремле. Он занимался допросами местных вельмож и торговых людей. Никакого результата его работа пока не давала.

Все это неприятно удивляло Дмитрия. Он не верил в чертовщину и мистику, но трагическая история, приключившаяся у Черного леса и Гиблой рощи, не поддавалась разумному объяснению. Слишком уж загадочной она оказалась.

Ситуация кардинально изменилась только десятого августа.

Утром под видом нищего к Владимирским воротам вышел Ильдус Агиш. Раньше эти убогие люди свободно могли просить милостыню у Спасо-Преображенского собора. Теперь же в кремль могли проходить только московские важные гости, тверские вельможи, проживавшие там, и люди, прибывшие туда по приказу князя Микулинского.

Остановила стража и Агиша.

Воин, стоявший у ворот, завидев нищего, замахал руками и заявил:

— Куда прешь? Теперь вас не велено пропускать в кремль, ступай отсюда!

— Мне нужен князь Савельев, воевода дружины, недавно прибывшей в город.

— А сам царь тебе не нужен? Ступай отсель! Хватит вонь разводить!

— Царь на Москве, — ответил Агиш. — А князь тут. Он мне нужен.

— Вот я тебя сейчас кнутом угощу, позабудешь и царя, и князя, и мать родную!

— Дерзкий ты человек, но глупый. Подумай сам, стал бы я без важного дела пробиваться к князю, приехавшему из Москвы?

— Пошел отсель! — Стражник поднял кнут.

Агиш из-под лохмотьев, предусмотрительно захваченных с собой из Москвы, вытащил боевой топорик и заявил:

— А ну попробуй!

Ратник попятился, опустил плечи.

— Ты чего? Сдурел, что ли? Я вот сейчас товарищей кликну!

— Убери кнут, воин, — с усмешкой сказал Агиш. — Позови лучше своего начальника. С тобой, как я погляжу, и жена твоя не сможет договориться.

— Николка, Митяй, Иван! — заорал стражник.

Но вместо них к воротам подошел Петр Опарь, воевода тверской дружины, которому была подчинена и кремлевская стража.

— Ты чего орешь, Василь? — спросил он ратника.

— Да вот нищий с топориком боевым. Грозится прибить.

— Врет он, воевода, — сказал Агиш. — Я просил пропустить меня к князю Савельеву.

Воевода насторожился.

— К Савельеву? И зачем он тебе нужен?

— Дело у меня к нему.

— Ты для такого дела рылом не вышел!

Агиш вздохнул, достал грамоту, выданную государем Дмитрию Савельеву еще при первом задании. Царь тогда как в воду глядел, сказал, что возвращать ее не надо, она еще пригодится.

— Ты вот это посмотри, воевода Петр Данилович.

Опарь удивился и спросил:

— Откуда ты мое имя-отчество ведаешь?

— Ты грамоту глянь, все поймешь. Только не объясняйся перед рядовым стражником. Не стоит этого делать.

Воевода взял грамоту, развернул ее, коротко глянул и тут же приказал:

— Пропустить человека!

Стражник открыл рот от изумления и отошел в сторону.

— Я провожу тебя до князя, — сказал воевода. — Ты сам не найдешь его во дворце.

— Давай побыстрее. У меня к нему действительно очень важное дело.

Воевода пропустил Агиша вперед, показал стражнику кулак и буркнул:

— Вот я тебе задам, бестолочь!

Стражник изумился еще более. С чего это он бестолочь? Нес службу как положено. Воевода сам запретил пропускать нищих в кремль, а тут из-за такого вот оборванца обещал в морду дать.

Агиш же в сопровождении Опаря был уже у дворца.

Савельев как раз собирался к отъезду. Агиш пришел очень даже вовремя. Чуть позже он уже не застал бы воеводу.

— Ты, Ильдус? — удивился князь.

— Я, Дмитрий Владимирович.

— Встретил бы на улице, не узнал бы.

— Пришлось приодеться побогаче, иначе скрытно не дошел бы.

Савельев кивнул воеводе, явно желавшему остаться, и сказал:

— Благодарю, Петр Данилович. Позаботься, чтобы мой человек беспрепятственно покинул кремль, как я его отпущу. Сам погляди за этим.

— Понял, сделаю.

Воеводе пришлось покинуть помещение.

Савельев тут же спросил Агиша:

— Что случилось, Ильдус?

— Извиняй, князь, нас тут не услышат?

— Нет. Говори спокойно.

— Дело, в общем, такое. Ныне ночью из Черного леса вышел человек.

— Что? Кто таков?

— С виду обычный мужик, только вот рожа вся побита шрамами.

— Шрамами? Меченый?

— Кто знает? Может, и он.

— Да ты сядь, Ильдус, на лавку и по порядку все докладывай.

— Вышел он как раз в том самом месте, где Анвар проход нашел, который обрывался топью, и двинулся в обход Гиблой рощи к селу Дубино. Я быстро поднял Анвара, объяснил ему, что к чему, и метнулся за этим мужиком. Баймак к лесу пошел, к проходу. Он хотел поглядеть, как этот человек прошел через болота. Но о Анваре потом, сперва о мужике. Тот осторожничал, оглядывался, останавливался, прислушивался, залегал в буераке. Но меня, сам знаешь, воевода, заметить не так-то просто.

— Не тяни, Ильдус. О твоих способностях мне хорошо известно.

— Дошел мужик до починка, который в версте от села, и сунулся в калитку.

— Значит, в село не пошел?

— Нет. На починок забрел. Я через городьбу перескочил и подобрался к дому. Он добротный, крепкий, большой. Рядом мастерская, там доски, гробы.