— Это ты про кого? — на всякий случай уточнил граф.

— Про себя, конечно, — усмехнулся парень.

— А, салам, оглум, — перебил собравшегося высказаться графа Ахмед, входя в гостиную.

— Алейкум ас салам, — улыбнулся парень. — Сейчас Зоя Степановна спустится, и пойдем с тобой, уста, чай пить.

— Хорошо, — кивнул Ахмед. — Оглум, покажи свой сабля, — вдруг попросил он.

Генерал неожиданно понял, что его старый соратник волнуется. Именно в состоянии душевного волнения у него крепко усиливался акцент, и он начинал путать слоги и окончания в словах.

— Сейчас принесу, — удивленно кивнул парень и вышел.

— Ты чего, Ахметка? — удивился граф. — Зачем тебе его сабля понадобилась.

— Увидишь, бачка. Сейчас сам увидишь, — загадочно усмехнулся денщик.

Гриша вернулся с оружием и, не вынимая сабли из ножен, протянул ее горцу. Медленно, словно священнодействуя, Ахмед вытянул клинок и, рассмотрев его в свете солнца, восхищенно цокнул языком.

— Чтоб мне пусто было! — охнул генерал, сообразив, что именно видит.

— Все как всегда, — раздался озорной голос хозяйки дома, и в гостиную вплыла она сама во всем своем великолепии.

Светло-бежевое платье тонкого шелка оставляло открытыми плечи и подчеркивало нежность ее кожи, одновременно оттеняя глубину глаз. Забыв все, что собирался сказать, генерал, приоткрыв рот, восторженно любовался ею. Ахмед, вкладывая клинок в ножны, ловко ткнул его локтем, приведя в чувство. Опомнившись, граф подхватил со стола букет и, протянув его хозяйке, поклонился:

— Понимаю, что это слишком скромно для вас, но прошу не побрезговать, ибо дарю от чистого сердца.

— Боже, как давно мне не дарили цветов! Благодарю вас, граф. Мне очень нравятся лилии. Прошу, присаживайтесь.

— Одну минуту, сударыня. Я только верну оружие, — осевшим от волнения голосом ответил генерал и повернулся к денщику.

— Я же говорю, как всегда. Стоит трем военным собраться в одной комнате, и тут же начинаются разговоры об оружии и лошадях, — рассмеялась хозяйка дома.

— Зоя Степановна, должен же я был хоть как-то развлечь гостей, пока вас не было, — неожиданно пришел на помощь генералу казак.

— Саблей? — иронично уточнила она.

— Это не просто сабля, сударыня, — улыбнулся в ответ граф.

— И что же в ней такого интересного?

— Ширванка, — коротко сообщил Ахмед, продолжая рассматривать оружие.

— Простите глупую бабу, господа, не поняла, — снова рассмеялась Зоя.

— Если вам действительно это интересно, я могу рассказать, что это за оружие, — нашелся генерал.

— Хм, а пожалуй, что и интересно, — неожиданно ответила хозяйка.

— Когда-то на берегах Хазарского моря, которое мы теперь называем Каспийским, было Ширванское ханство, славившееся своими мастерами по железу и стали. Делалось там много всего, от мебели до ковров, но наш разговор идет об оружии. Именно там был придуман оригинальный способ изготовления оружия под определенного заказчика. Думаю, вам известно, что секрет дамасского булата считался одной из самых охраняемых тайн. — Хозяйка, уютно устроившись на диване, только кивнула.

— Так вот, не желая влезать в чужие тайны, ширванское мастера начали заказывать в Дамаске так называемые черные клинки. Черные — означает не прошедшие обработку после ковки. Их отковывали, но не шлифовали и не затачивали. Им даже форму придавали только первоначальную. Все остальное делалось под конкретного человека. Купить такой клинок мог только настоящий богач. Вот, взгляните, — генерал, увлекшись, жестом попросил у денщика саблю и, выхватив ее из ножен, положил себе на колени.

Чуть касаясь пальцем стали, он продолжил:

— Если помните, у наших современных сабель дуга более крутая, а конец закруглен. Заточка же у них однолезвийная. Эта сабля больше напоминает казацкую шашку, как изгибом, так и весом. А самое главное, ею можно не только рубить, но и колоть. А еще заточка у нее полуторная, что означает, что, нанеся один удар, боец может тут же ударить в обратную сторону, не разворачивая клинка. Прием такой редко применяется, и используют его только в крайнем случае. Ну, и последнее, как вы можете видеть, оружие это украшалось только чеканкой. Никаких камней и инкрустаций. Ножны этой сабли легко можно использовать для защиты.

— Выходит, это старинное оружие? — удивленно уточнила Зоя.

— Не просто старинное, но еще и очень дорогое. На торгах за такой клинок можно взять у ценителей до сотни тысяч серебром. Ну, это если повезет, конечно.

От удивления Зоя Степановна по-мальчишески присвистнула.

— Не продается, — угрюмо насупившись, буркнул Григорий.

— И не собирался с тобой торговаться, друг мой, — понимающе улыбнулся граф. — Поверь, я мог бы дать и больше, но это не мое оружие. Не по руке. А покупать только для того, чтобы показать, не для меня. Если уж брать оружие, то только то, которое сможешь использовать в бою.

— Правильно, бачка, — поддержал его Ахмед.

— Бачка? — переспросила хозяйка.

— По-нашему батька. Когда мы познакомились, Ахмед едва мог пару слов по-русски связать. Так с тех пор и повелось, бачка, — с улыбкой пояснил граф.

— И давно вы вместе? — с интересом спросила Зоя.

— На будущий год двадцать лет будет. Мы кунаки. Побратимы, если проще. Но все считают его денщиком. Да и он сам предпочитает жить именно так. Считает, что обязан мне жизнью.

— Выходит, мы с тобой, Гриша, кунаки? — повернулась Зоя к парню.

— Нет, Зоя Степановна, — улыбнулся Григорий. — По обычаю это другое.

— Жаль. Но вы много знаете о старинном оружии, — повернулась хозяйка к генералу. — У Гриши есть еще пара кинжалов. Думаю, тоже с историей. Покажешь их, Гриша?

— Если пожелаете, — удивленно кивнул парень.

Забрав саблю, он вышел и через несколько минут вернулся с кинжалами. Молча протянув их генералу, он отступил к своему стулу, и тут Ахмед, резко поднявшись, выхватил у графа изогнутый бебут и, развернув его к свету, хрипло спросил, разом побледнев:

— Откуда взял?

— Трофей, — коротко пояснил удивленный казак.

— Как было, расскажи, — попросил горец с такой мольбой в голосе, что граф от удивления только головой покачал.

Коротко поведав о своих приключениях на Кавказе, Гриша задумчиво посмотрел на Ахмеда и вдруг, прикрыв глаза, спросил:

— Твоего кровника кинжал?

— Да. Он, — кивнул Ахмед. — Убил сына его. Хорошо. Спасибо. Помнить буду. Всегда приходи. Дорогим гостем будешь. Все, что есть, с тобой делить буду. Что попросишь, всегда сделаю.

— Спаси Христос, — склонил голову Гриша. — Забери его. Пусть тебе память будет.