Столовая произвела на Ларису примерно такое же впечатление,какое замок великана произвел на Кота в сапогах. Она была огромной, с высокимиокнами, выходящими в нарядный сад. В центре стоял большой стол, заставленныйприборами. За столом сидели обитатели дома и тихо переговаривались. Никакоготебе гвалта, все достойно и благородно. Даже дети, включая пятилетнего Ваню,чинно орудовали ножом и вилкой.

— Приятного аппетита, — пролепетала Лариса, когдавсе уставились на нее и Жидкова.

— Вы чуть не опоздали, — проскрипела Фаина.

Одета она была все в то же платье, к которому, однако,приколола круглую брошь, усыпанную мелкими фиолетовыми камушками. Фиолетовыйцвет оказался ей не к лицу, но Фаину это никоим образом не трогало. Брошь нужнабыла не для того, чтобы украшать, она служила поддержанию традиций. «К обеду унас все переодеваются». Звучит так изысканно!

— А что у вас с рукой? — обеспокоилась Маргарита. —Что случилось, Ларочка?

— Я стукнулась о…

— Обо что?!

Лариса метнула короткий взгляд в ту сторону, где сиделУманский, а Жидков весело сообщил вместо нее:

— О нашего нового дизайнера!

Никто ничего не понял, поэтому комментариев не последовало.Однако Лариса заметила, как Уманский поджал губы.

— Садитесь сюда, — предложила Маргарита и указалана свободные места.

Лариса села, развернула салфетку и положила себе на колени.Потом подняла голову и прямо напротив себя увидела двух незнакомых людей —молодого человека и девушку. Молодой человек улыбнулся и помахал рукой:

— Привет! Я — Михаил. Но в этом доме все зовут меняМишаней. Вы тоже можете звать, если хотите.

— Здрасте, — кивнула Лариса, чувствовавшая себядура дурой в чужой семье, члены которой считали ее будущей родственницей.

Одному Жидкову все было до лампочки. По крайней мере такказалось на первый взгляд. Лариса никак не могла его раскусить. То ли он и всамом деле парень с легким характером, который попал в переделку из-за своейлюбвеобильности, то ли он коварен и умен, а его душевное расположение к Ларисе— всего лишь роль, и в первый же удобный момент он обведет ее вокруг пальца.

— А это, — Мишаня приобнял свою соседку, —девушка моей мечты. Ее зовут Симона.

Лариса невольно улыбнулась, Симона — в ответ. У нееоказалась такая широкая, сияющая улыбка, что впору было зажмуриться. Крупные,один к одному, зубы, так тесно стояли во рту, что казались ненастоящими. Темныепрямые волосы чуть-чуть не доходили до плеч, а челка была длинной, как упони, — она целиком закрывала лоб и заканчивалась прямо над ресницами.

— Здрасте, — сказала Лариса и ей тоже.

Они с этой Симоной, можно сказать, товарки. Еще неизвестно,как у них с Мишаней сладится и надолго ли девочка задержится в этом доме. Навид ей лет двадцать, но Лариса допускала, что Симона старше, чем кажетсяиздали.

— И тебе тоже привет, — с ухмылкой обратилсяМишаня к Жидкову. — Давно не виделись.

— И слава богу, — холодаю ответил тот.

— Ну ладно, ладно: отринем старые обиды, вгрыземся вновые мечты!

Мишаня оказался довольно упитанным молодым человеком. Однаколицо у него было чертовски симпатичным. Кроме того, он красиво двигался и весьтак и лучился обаянием. Лариса решила, что Жидков враждует с ним именно потому,что тайно ревнует к его внешности.

— Ба! Вот и вы! — раздался за их спинами радостныйженский голос.

— Зоя! — воскликнул в ответ Жидков.

Лариса обернулась и увидела пожилую женщину, похожую наисполнительницу русских народных песен. Она была невысокая, пышненькая, вдлинном платье с узором по подолу и с румяным треугольным лицом.

— Антошенька приехал! А вот я вам сейчас супчику налью…

— У меня аллергия на грибы, — сказал откуда-тоиздали Шубин.

Лариса узнала его голос и напряженные интонации. Онавздрогнула и повернула голову. Шубин сидел между дизайнером Уманским игувернанткой Капитолиной и испуганно смотрел на Зою.

— Не грибного, не грибного, — запричиталаона. — Щец налью с капусткой.

— Извините, — пробормотала Лариса. — Леонидтакой чувствительный… Кроме того, у него внезапно развилась аллергия…

— Если его аллергия будет прогрессировать, —ледяным тоном сообщил Жидков, — обедать придется у себя в комнате.

— Что это вам всем какие идеи странные в головуприходят? — расстроилась Зоя, попутно улыбнувшись Ларисе. — Вон иАльберт тоже в кабинете папашином заперся и ни в какую спускаться не хочет.

— Чудит фазер, — двинул бровью Мишаня. —Уверяет, что там он в безопасности. Как будто бы ему кто угрожал!

Жидков с Ларисой исподтишка переглянулись. А может быть, иправда? Может быть, угрожали? В той самой записке! И теперь Альберт паническичего-то боится. Или кого-то. Выходит, он знает, какая опасность егоподстерегает.

— Ну… Там, где он прячется, бояться нечего, —заявила Фаина, отправляя в рот крохотный кусок хлеба, который она отрезаланожом. — Кабинет Макара похож на сейф.

— Абсолютно безопасных мест не бывает, — пожалаплечами Анжелика. — Кстати, Антон! И ты, Лариса! Вы ведь еще непознакомились с Вольдемаром. Вольдемар, познакомься, это мой двоюродный брат иего невеста.

Вольдемар, которого Жидков уже показал Ларисе из окна,слегка привстал и немедленно плюхнулся на свое место, сделав глазки щелочками взнак приветствия. Он и в самом деле был похож на растолстевшего Магомаева, адержался важно, как вывезенный на дачу кот среди местных кошек.

— Да уж, — пробормотал Жидков. — Насчетбезопасности ты права. Какая безопасность? Вокруг полно проходимцев. Обокралиже дядю, несмотря на все меры предосторожности. И ворота запирали, и собаки тутбегали, похожие на крокодилов, и что же? Коллекцию Макара стырили за милуюдушу.

— Не целиком, — возразил Мишаняжизнерадостно. — Фазеровы картины оставили все до одной, не польстились.Только мастеров увели да статуэтки прихватили сомнительной ценности.

— Несколько папиных картин тоже украли, —возразила Анжелика между двумя ложками щей. — Не портреты, а те, морские,с лодками.

— Не разобрались, наверное, сразу, — предположилаФаина. — Думали — вдруг Айвазовский.

— Удивительно, как папа терпел твое вечноенедовольство, — хмыкнула Анжелика. — Картины его тебе не нравились!

— А ты откуда знаешь — терпел или не терпел? Ты здесьбываешь раз в год, а то и реже.

— Ладно вам собачиться, — беззлобно перебил ихМишаня. — Не пугайте мою Симону. Она не любит скандалов, она существонежное.

— Кажется, вы познакомились как раз перед тем, как насобокрали? — повернулась к нему Фаина.